— Я должен тебя огорчить: к сожалению, это не помехи, а твое собственное новое излучение. Я несколько раз проверил твой спектр, пока вы приальдебаранивались — думал — возможно, какой-то сбой в аппаратуре. Честно признаться, твой спектр, меня напугал: боюсь, тебе не пройти Лабиринта — накисты тебя заволнуют. За твое отсутствие Нак Пакуа выдвинул вместо себя Ноленса, а Вейса задвинул — такой дотошный, его не проведешь, всех видит насквозь — без всяких приборов. Так что вот… А что за материал ты привез? Чем он интересен? Что-то я не нахожу в немничего особенного, но может быть, я ошибся или же чего-нибудь недопонимаю………
— Вы помните, о Великий, на этот раз руководить похищением было поручено Раплету, его первое серьезное испытание. Он сам их выбрал — по его словам, несколько типичных земных образцов. Мне только оставалось ему подыгрывать, а я поначалу ну никак не мог втянуться в эту игру. Потому-то мы так долго раскачивались, пробыли там дольше, чем надо, как я теперь понимаю. Признаюсь только вам: они не кажутся мне типичными — каждый из них неповторим в своем роде. И еще… странное чувство…… Они называют его «привязанностью»… Как будто кто-то невидимой, но прочной веревкой привязал меня к этим земным детям. Меня очень беспокоит их дальнейшая судьба.
Лицо Цытирика потемнело.
— Так вот откуда у тебя ощущение помех и собственной чужеродности. Нет! Никаких чужаков. Чтобы и думать об этом забыл — понадобишься для нового большого дела. Пока тебя не было, Нак Пакуа — этот Наук-Паук! — превратил систему в неравномерно вырожденную: войны не утихают ни на минуту. Наша задача — систему выправить и привести в исполнение триединство Фигософа: спокойствие, равновесие, невмешательство. Последнее время, откровенно говоря, у меня на губах вкус бороды Нака. Уверен: будет схватка, ее нам не избежать. Ты должен быть чист — так что никакой связи с прикатчиками, даже мысленно, мысленно — тем более, это самый большой альдебаранский грех — если ты еще не забыл наших законов! Они пройдут все положенные им испытания в Лабиринте, потом их припишут к засушенным шнурам суперпамяти — считай, они уже свободны от жизни.
— Вы этого не сделаете, Великий!
— Я — нет, это — не мое дело, но есть другие.
— Это бесчеловечно — я этого не допущу!
— Вот как ты заговорил: нет, это не наш язык. Забудь его. Не знаю, говорить тебе это или нет? Боюсь напугать тебя, да и себя тоже. Не хотел об этом даже думать… но ты чем-то мне напомнил Вилта. Ты должен о нем знать по учебникам космогонии. Легендарный разведчик. Проникал в дальние Галактики и возвращался без единой царапины в памяти. Трижды успешно проникал на Землю и привез столько интересных образцов, сколько тебе, мой друг, и не снилось, а на четвертый раз… сгорел. — Цытирик перешел на шепот: — Однако об этом наша история умалчивает…
