– Но ведь ты совсем не такой, как Эрнестин! – почти прокричала Джулиана. – Тебе нужна другая женщина!
Энтони опустил руки на подлокотники и приподнял голову.
– Я привык, что должен терпеть ее рядом.
– Да ведь с ней ты только мучишься!
– Что делать, в жизни нередко приходится мучиться…
– Но ведь можно поговорить – с ней, с Эдвардом. Раз он такой рассудительный, должен все понять.
Энтони медленно покачал головой.
– Рассудительный он только тогда, когда речь не идет о его дочери. Эрнестин меня вряд ли любит, но ей так удобно: о моем с Эдвардом уговоре она прекрасно знает, знает и об отношениях наших отцов… да и обо всем. Чуть что, заявляет, что позвонит папе. Мол, он объяснит тебе, как следует обращаться с больными. Я же не привык нарушать клятвы. И глубоко чту память отца… – Он посмотрел на притихшую Джулиану и извинительно улыбнулся. – Ты прости, что я обременяю тебя своими бедами. Вдруг почувствовал, что должен излить кому-нибудь душу, вспомнил студенческие дни, и на ум, разумеется, пришла ты. Наша Фемида. Олицетворение честности, беспристрастия и справедливости.
Джулиана вдруг покраснела, закачала головой, помахала перед собою рукой.
– Вовсе я не такая… а обыкновенная… И тоже могу ошибаться.
Энтони пожал плечами.
– Конечно, все мы, случается, совершаем ошибки. – Он посмотрел на нее с улыбкой. – А ты необыкновенная. И, пожалуйста, не скромничай.
Джулиана снова покачала головой, приоткрыла рот явно с намерением что-то сказать, но так ни слова и не вымолвила.
– Только не думай, что я совсем слабак, – рассеянно глядя на чашку, произнес Энтони. – Я давно смирился со своей участью, пытаюсь находить радость в работе. Да и утешаюсь мыслью, что пусть и не слишком хорошо, но делаю доброе дело. Во всяком случае, для Эдварда. Он знает, что его дочь простят, чего бы она ни натворила, и не бросят, и живет со спокойным сердцем. – С его губ слетел вздох. – Я не приехал бы к тебе, не стал бы плакаться, честное слово, если бы не произошло непредвиденное… И если бы об этом не узнала Эрнестин. Откуда ей стало все известно – ума не приложу. Теперь будет грозить, что покончит с собой, позвонит папе…
Он заметил боковым зрением, что Джулиана содрогнулась, и перевел на нее изумленный взгляд. Она смотрела на него глазами, полными ужаса.
– Ты правда влюбился?
Энтони медленно кивнул.
– Что с тобой? – испуганно спросил он, заметив, что она вот-вот заплачет.
– А может, и на этот раз так же? – спросила Джулиана слегка дрожащим голосом. – Может, и теперь ты лишь немного увлекся? – Она покачала головой и ответила на собственный вопрос: – Нет…
