Первый стакан не принес долгожданного облегчения. Ничуть не помог и второй. Хмель не приходил, мысли по-прежнему роились в голове и терзали. Вдруг почувствовав, что ему срочно нужно выговориться, и вспомнив студенческую привычку, он достал телефон и машинально набрал номер. Если в гарвардские времена кто-то из них нуждался в совете мудрого справедливого друга, на помощь всегда приходила умнейшая из девчонок.
– Алло? – послышался из трубки спокойный женский голос.
– Фемида? Это Энтони… Энтони Бридж. Питер дал мне телефоны всех наших…
– Что-то стряслось? – В голосе Джулианы определенно прозвучал испуг. Студенткой она, что бы ни случилось, умела оставаться хладнокровной.
– Да. То есть ничего такого… – Энтони попытался засмеяться, но смех получился как хрип. – Послушай, я хотел бы поговорить с тобой. Прямо сейчас. Но если ты занята или ложишься спать, так и скажи, – торопливо произнес он. – Я пойму.
– Где ты? – настороженно спросила она.
– Не знаю, – честно ответил Энтони. По пути сюда он не видел ни названий улиц, ни вывесок.
– Может, за тобой приехать? – предложила Джулиана озабоченным голосом.
У Энтони слегка потеплело на сердце. Как хорошо, когда есть верные друзья!
– Нет, ну что ты. Я приеду сам.
– Ждем.
Бенджамин вышел лишь поздороваться и убедиться, что друг цел и невредим.
– Если что, зовите, я буду наверху, – сказал он, уже поворачиваясь к лестнице.
– Да, конечно. – Джулиана указала Энтони на дверь гостиной. – Проходи. Чай будешь?
Энтони покачал головой. Он не хотел ни есть, ни пить, ни даже курить. Жаждал одного – скорее поведать Джулиане свою печальную историю.
– Нет, спасибо.
Гостиная была небольшая, с явно не новыми диваном и креслами посередине, на которых тем не менее так и хотелось поудобнее устроиться перед продолжительной дружеской беседой. Воздушные светло-розовые занавески на окнах придавали обстановке легкость; на полках шкафов, что стояли у стен, пестрели корешки столь любимых Джулианой книг. Взглянув на собрание сочинений Шекспира, Энтони вспомнил, как они вместе играли в «Макбете» и «Отелло», и его губы, несмотря на горечь в сердце, тронула умильная улыбка.
– До сих пор любишь театр и Шекспира? – спросил он. – Наверное, и стихи пишешь, как в прежние времена?
Джулиана кивнула.
– Разумеется. От подобных болезней лекарств нет.
Энтони провел рукой по лицу.
– Да уж. Неизлечимых недугов в жизни хоть отбавляй.
Джулиана как-то странно на него посмотрела. Будто желая за что-то извиниться. Или чего-то боясь. Энтони отмахнулся от нелепой мысли. В таком состоянии чего только ни померещится, подумал он.
