По ее берегам росли безягодные кусты и даже невысокие деревья, зацепившиеся за камни и тонкий слой нанесенного за века песка и земли. Вкус воды подсказывал, что река образована земными ключами и талой водой ледника. Может быть того огромного, который лежал на виду, в графстве Лэннда, на склонах величественного кряжа. Речушка вытекала из узкой расщелины в теле большого голого утеса, расщелины слишком узкой, чтобы Кадет мог в нее протиснуться и поисследовать, и быстро бежала вдоль южной стены кратера, а затем внезапно проваливалась в узкую трещину, словно бы ее и не было. Кадет ежедневно купался в этой речушке – ложился навзничь, и вода промывала густые курчавые волосы на голове, спине и груди. Привычка обустраиваться брала свое: "Здесь можно поставить плотинку, образуется пруд и водопой…" – сами по себе приходили ему в голову неосуществимые и никому не интересные планы. Он избавился от вони, присущей рабам. От насекомых, кусачих и щекочущих. От отрицательной энергии, энергии смерти, которой он набрался в караване рабов. Сейчас он вновь начинал ощущать свое тело не по частям, как было в недавнем рабстве, а как всегда раньше – целиком, замкнутой системой. А через несколько дней, когда его организм завершит свою потаенную восстановительную работу и даст ему об этом знать, он собирался осторожно попробовать погонять по всем каналам энергию жизни, которая сейчас накапливалась. Неспящая подсказывала, что из-за испытаний последнего времени ему надо пройти курс глубокой медитации. Но сначала требовались еще три-четыре дня покоя, а затем – сутки времени и место безопасного одиночества. Такое место он и искал.
Обычно после сдачи дежурства и завтрака, с утра подремав в тени кустов на берегу речушки, он приступал к обследованию ближайших скал и расщелин – Кьюррик не позволял ему удаляться от Пограничных Ворот. Привычного для петрографа молотка у него не было, камни приходилось отбивать или ковырять тяжелым трофейным кинжалом. Базальт, пласты древнего черного гранита, меловые вкрапления, следы известняка, белые, розовые, серые и зеленые крупинки полевого шпата – здесь миллионы лет назад плескалась лава, вытекшая из ближайшего взорвавшегося вулкана. Сами Пограничные Ворота, скалы – они стояли почти правильным полукругом на неравных расстояниях между собой – были восточной частью полуразрушенной стены древнего кратера. Сразу за ними лежало дно кратера – довольно неровное округлое плоскогорье, ограниченное острозубыми стенами, а в западной стене кратера был широкий пролом, Пролом, оттуда начиналась дорога в графство Лэннда и дальше, в столицу Стерры. Поднимаясь на вершины скал Пограничных Ворот, Кадет подолгу рассматривал в подзорную трубу гористые горизонты всех сторон света. И гадал – где, вероятнее всего, мог здесь сесть его "Робинзон" в автоматическом режиме? Этот режим возводил в абсолют скрытность, труднодоступность и полное безлюдье места посадки. Если хоть одно условие не могло быть соблюдено на твердой поверхности планеты, "Робинзон", выполнив три поисковых витка в разных плоскостях наклона орбиты, автоматически уходил на высокую орбиту, на расстояние двух тяговых импульсов от маршевых движителей, сейчас зависших где-то над Гиккеей. "Где-то" – это там, где "Робинзон" отстыковался от них и ринулся вниз. Конечно, координаты этого места намертво зафиксированы в навигационном компьютере "Робинзона", но не в памяти умиравшего Кадета – потому что, отдавая из скафандра в шлюзовом отсеке команду на отстыковку и аварийную посадку "Робинзона", он был практически беспамятен, полумертв. Да и в нынешнем его положении – без диска-амулета – пользы бы от этой информации не было никакой.
