Шурка кривится раздраженно:
— Без цепочки — оно не работает! Понимаешь?! Это необходимый элемент!
Мы запрокидываем головы и смотрим вверх, туда, где на плоской макушке утеса сидит, свесив ноги, наглый незнакомец.
— Придурок! Верни цепочку! — орет Маньяк. — Верни, я все прощу!
— Я не придурок! Я — Ильмар-вор! — горделиво заявляет похититель сантехники.
— А, тогда понятно, — кивает подоспевший Жирдяй. — Тогда нам еще повезло, что он не упер и бачок в придачу!
— Может, договоримся? — спрашивает Падла, рассматривая человека на утесе. — На кой хрен тебе сдалась эта ржавая железка?
Ильмар-вор ухмыляется:
— Можем и договориться. Цепочка — в обмен на Слово!
— Какое еще слово?
— Известно какое, самое главное!
— …! — орет, запрокинув голову, Маньяк.
— Это и есть Слово? — с искренним удивлением смотрит вниз Ильмар.
— Это самое мягкое слово, какое я смог для тебя подобрать! — свирепо машет кулаком Шурик.
— Нет, пожалуй, я передумал, — вздыхает вор, вешая цепочку на шею, на манер ожерелья. — Я оставлю ее себе. С таким прикидом меня на «ура» примут в лучших домах Парижа и Рима!
Из низких облаков выныривает планер. Оттуда бросают конец веревки и в следующую секунду Ильмар-вор, вцепившись в веревку, уносится в туманную даль с нашей цепочкой на шее. На прощание он посылает воздушный поцелуй:
— Спасибо за Слово! Обязательно испробую его в Версале!
— Ничего не скажешь, изящно сработано, — вздыхает Падла, провожая планер взглядом. — Выбора не остается. Идем пешком.
В слегка удрученном настроении карабкаемся к проходу между скалами. Оказавшись наверху, оцениваем обстановку. По ту сторону каменной прибрежной гряды начинается дремучий лес, которому во все стороны не видно конца и края. Впрочем, разглядеть получше мешает туманная дымка, скрывающая от нас горизонт.
После недолгих колебаний спускаемся вниз, в лесную чащу. Хорошо уже то, что здесь заметно теплее и нет пронизывающего ветра. Плохо, что нет ни малейшего намека на дорогу или какие-нибудь ориентиры.
Минут пять молча топаем, продираясь через заросли молодого ельника, наконец у Жирдяя не выдерживают нервы и он хрипло орет:
— Дима! Дибенко! Ау-у!
Падла хмыкает, но не пытается препятствовать.
— Дима! Друг! Покажись! — не унимается толстяк.
Кто-то сзади кладет руку на мое плечо… Я вздрагиваю и резко оборачиваюсь. Тьфу-ты! Конечно, это не Дибенко. Череп указывает куда-то в сторону:
— Дорога!
Радостно проламываемся в этом направлении.
Дорога — это, пожалуй, сильно сказано. Скорее — тропа. И все же это лучше, чем ничего.
