Михаил Беляков помогает мне застегнуть лямки:
— Разреши, командир… На счастье!
— Ничего себе счастье! Парашют… Хочешь, чтобы я утопил твою старушку? Новую захотел, молодую?
— Что ты, что ты, командир! Типун тебе… Она же у меня не застрахована.
— И меня, брат, не застрахуешь. Над морем-то что он, твой парашют? С зонтиком к рыбкам…
— Тьфу, тьфу!
Выруливаем на старт. Нас провожают суровые лица однополчан. Да, день сегодня не назовешь счастливым.
Быстро взлетаем. Собираю группу, беру курс на запад. Под нами сплошной зеленый ковер, перед нами — клонящееся к закату солнце.
Проходим береговую черту. Дальше — четыреста километров над морем. Никаких ориентиров, голый расчет…
Нажимаю кнопку переговорного устройства.
— Николай! А что если пойдем на озеро Синое? Затем в виду берега, вдоль него. Правда, так будет легче перехватить их?
— Понял, согласен. Эврика, командир! Доверни вправо десять.
Да, нелегко выйти в нужную точку в полете над морем. Все зависит от навигационного мастерства. Курс, высота, скорость, ветер… Слагаемые пространства и времени. Точность и точность, контроль и контроль. Морякам куда легче, и то ошибаются в непогоду…
Вспоминаю училище, первые полеты. Гордость свою морской формой, званием… Первый, единственный свой командирский отпуск на Новый год — сорок первый…
Голос Николая:
— Командир! Расчетное время точки разворота — двадцать пятнадцать.
— Понял. Время встречи с конвоем?
— Двадцать тридцать!
— Не округлял?
— Нет, командир, тютель в тютель!
— С фрицем договорился? Капитаном транспорта?
— Ага. Сказал, не обманет. Вечерком любит пускать пузыри.
Оборачиваюсь к ведомым. Идут как на связке, крыло в крыло.
Берег Румынии. Высота пятьдесят метров. Справа озеро Синое, затем Констанца. Внимательно вглядываемся в светлую полосу над горизонтом.
— Штурман, правда, слева дымы?
— А я что говорил? Посмотри на свой хронометр! Переваливаю самолет с крыла на крыло — внимание! Ведомые увеличивают интервалы, выстраиваются фронтом. Сближаемся. Все четче вырисовывается громадина транспорта, его борт прикрывают три корабля. Остальные скрыты сумерками.
— Должиков, Жуковец! Смотреть за воздухом! Ближе, ближе. Фашисты молчат. Головной сторожевик начинает что-то сигналить светом. Выясняет, чьи самолеты? Поздновато, пожалуй…
Ложимся на боевой, сближаемся до предела.
— Сброс!
Только тут корабли открыли огонь. Но уже сбросили торпеды Малышкин, Басалкевич, Королев. Борт транспорта вырос стеной, отворачивать поздно. Беру штурвал на себя, машина проносится над палубой, едва не по головам фашистов. Виртуоз Жуковец успевает полить их свинцом…
