— А еще…
Прошли секунды. Я не заметил, когда Иван поднял руку, но вдруг увидел, как мгновенно ослаб, отскочил от шеи тугой целлулоидный обруч…
— Ты что? — успел дохнуть в ухо, схватить за локоть.
Иван тяжело дышал. Я в упор смотрел на комдива, изо всех сил стискивая руку Ивана.
В чуть побледневшем лице полковника мелькнуло что-то вроде растерянности.
— Ну, ну…
— Виноват, товарищ полковник! — поспешил я покаяться за Ивана,
Виктор Павлович перевел взгляд, кивнул. Показалось, что благодарно.
— Ну-ну… Я ведь только напомнить… Вам, старым гвардейцам, однополчанам, а вы…
— Извините, товарищ полковник, — не попадая крючком в зацепку, вытянулся Иван.
— Ну-ну. Готовьтесь к повторному вылету, — обратился комдив ко всем. Понимаю, устали. Но выпустить нечисть из Крыма все равно не имеем права! За каждую вырвавшуюся сволочь придется расплачиваться жизнью нашего бойца…
Разошлись молча. А что тут скажешь? Только одно. Все на войне одинаково тяжело — и оборона, и наступление…
И еще одна сценка. Другого рода. На стоянке меня поджидает Леонид Клейман, наш мастер по электрооборудованию.
— Разрешите обратиться, товарищ гвардии старший лейтенант? С разрешения гвардии старшего техника-лейтенанта Белякова.
Такое вступление не могло предвещать ничего утешительного. Тем более, что отчасти я уже был подготовлен к нему дипломатичными намеками Жуковца, друга и соратника Клеймана по севастопольской обороне.
— Ну-ну, — повторил машинально, все еще находясь под впечатлением пережитого. — Да вольно же, вольно, не карантинная же команда.
— Возьмите меня в полет! — упорно не ослабляя левой ноги, выпалил бравый электрик.
— На удар ведь пойдем, дорогой мой!
— И что? Очень хочется посмотреть на Херсонесский маяк, на Севастополь…
— Сентиментальность, Клейман. Вряд ли что и увидите, кроме зенитных разрывов.
— Ну уж это… как повезет.
Вот именно. Как и кому. Если самого Клеймана еще можно было в какой-то степени счесть везучим, то никак не того, кто решится его взять в полет.
Дело в том, что электрик однажды уже подымался в воздух. В сорок втором, с того самого «пятачка» у Херсонесского маяка, на который теперь собирался взглянуть. Летчик старший лейтенант Юрин должен был облетать машину после ремонта. Клейман попросился вместо воздушного стрелка — посмотреть Севастополь. Юрин поддался: вылет не боевой. Да только немцы об этом не знали. Те, что следили с ближайших высот за каждым взлетом наших машин — по тучам пыли, вздымаемым ими. Едва «Ил» оторвался от земли, на него налетел Me-109. Товарищи беспомощно наблюдали с земли за неравным поединком: ни одного свободного ястребка в этот час на аэродроме не оказалось. Юрин отчаянно маневрировал, Клейман стрелял из пулемета. На машине их было двое. Юрина ранило в ногу, Клеймана — в ногу и в живот. «Мессер» подошел вплотную, выпустил длинную очередь. Клейман, теряя сознание, прицелился и ответил тем же. На Ил-4 вспыхнул крыльевой бензобак, Me-109 ткнулся в землю и взорвался вблизи маяка. Юрин чудом сумел посадить пылающий самолет на аэродром, друзья вытащили их из огня. У летчика было обожжено все тело, у Клеймана — лицо. Спустя три недели Николай Ильич Юрин скончался в госпитале. Леонида Моисеевича Клеймана за проявленную смелость и находчивость наградили орденом Красной Звезды…
