Хранитель покоев велел подать сладкого сакэ и к нему — рисовых пирожков с острой начинкой. Райко не знал, отчего господин Минамото — случайно, по его словам, — услышав гневные речи тюнагона, проникся сочувствием к такой мелкой птахе, как он — однако был рад, как говорится, и за паутинку ухватиться.
Говорили поначалу о пустяках, Хиромаса расспрашивал о делах в восточных провинциях, о здоровье отца и братьев — но видно было, что только ради приличия. И лишь после того, как обсудили всех предков Райко, вплоть до сиятельной особы Шестого принца,[26] Хиромаса соизволил перейти к делу.
— Положение ваше, надо признать, весьма скверное, и даже не потому что чуть ли не беса подозревать приходится, а потому, что за всем этим чувствуется рука человека, сидящего высоко.
Тут один слуга внес на лаковом подносе закуску и сакэ, а другой — жаровню с пылающими углями. Господин Хиромаса примолк, ожидая, пока оба, исполнив свою службу, выйдут из покоев. Райко приметил, что по правую руку от них — веранда, выходящая в сад, а по левую — освещенные комнаты, так что если бы кто-то начал подкрадываться, чтобы послушать разговор — тень его непременно упала бы на сёдзи. А господин Хиромаса, увидев, что Райко это приметил, улыбнулся.
— А в таких случаях, — продолжал господин Хиромаса, — будет ли найден преступник, нет ли — вы все одно наживете могущественного врага. Если демона не отыщете — будет против вас враждовать господин Канэиэ. Если отыщете — кто знает, чью злобу возбудите… Бедственное ваше положение возбудило в моем сердце жалость.
— Признательность сего жалкого человека никакими словами выражена быть не может, — глубоко поклонился Райко.
— А вы выпейте сакэ — язык-то понемногу и развяжется, слова отыщутся…
Подавая пример, Хиромаса первым взял в руки чашку из китайского фарфора — голубого, хэнаньской работы. Райко теперь неловко было отказываться, хотя он собирался. Юноша взял чашку, согрел руки, пригубил.
— А доводилось ли господину Хиромасе когда-либо сталкиваться с духами и нечистью? — Райко посмотрел в опустевшую чашечку.
— Нет, не доводилось. Хотя россказней я слыхал немало. Горожане, простой народ, готовы видеть под каждым кустом кицунэ, а в каждой луже — каппу. Ночные грабители, бывает, раскрашивают лица и выдают себя за они, чем нагоняют страху на людей. А впрочем, их нравы вам известны. Да и кугэ[27] суеверны не меньше простолюдинов. Не иначе как до вас дошли слухи о том, что свою бива я выиграл в состязании у демона, что тревожил людей возле ворот Расёмон?
