Дама Хэй, дочь капитана Правой Внешней стражи Тайра-но Корэнака, зарумянившись под слоем белил, опустила голову и ничего не сказала.
* * *
Минамото-но Хиромаса — таково было всеобщее мнение — обладал безупречным вкусом не только к священной музыке, но и ко всему остальному. В небольшой комнатке, отведенной ему во дворце Дзёнэйдэн, все было устроено так, чтобы радовать глаз — и слух, если хозяину приходила охота поиграть на бива или на флейте.
Прозвище «Господин Осени» подходило пожилому чиновнику как нельзя лучше — и не только потому, что в его ведомстве находились Осенние Палаты. Смолоду Хиромаса, как говорят, был невзрачен — лицу недоставало нежной округлости, чертам тонкости, волосам мягкости и длины. Если бы не остроумие да не божественная игра на флейте — пожалуй, ничем не мог бы он пленить сердце красавицы. Однако будучи из тех мужчин, кого лета только красят, в свои пятьдесят он стал более видным кавалером, нежели многие юноши, не говоря уж о ровесниках, чьи миловидные лица с годами расплылись, округлые щеки обвисли, а длинные волосы изрядно поредели. Хиромасу же луны и дни лишь шлифовали, как бронзовую статую. Лицо Хиромаса брил гладко, бородки или усов на китайский лад не отпуская, пудрой не пользовался и бровей не чернил — и оттого не казался ни моложе, ни старше своих пятидесяти лет. Виски его плотно прихватил иней, а брови только слегка тронул — но глаза, большие и внимательные, не подернулись мутью годов, и говорили, что не одна дама, завидев блеск в этих глазах, оставляла ночью сёдзи в своей комнате приоткрытыми. И то: алые листья клёна цветущей вишне красотой разве уступят?
Руки бывшего начальника Левой Стражи выдавали крепкую дружбу с мечом и луком, а под складками просторного сокутай угадывалась фигура стройная, как у двадцатилетнего Райко. И нес себя господин Хиромаса так изящно и легко, как Райко никогда не удавалось двигаться в придворных одеждах. В другое время Райко смутился бы этим сравнением, теперь же смущаться не стал — не до того. В глазах еще стояли разметанные в пыли шелка убитой девицы, в ушах звенели презрительные слова, что бросал ему господин тюнагон Фудзивара Канэиэ, из дома которого были убитые прислужницы. Много при дворе людей, положением выше тюнагона — но господин Канэиэ изволит быть родом из северных Фудзивара, он сводный брат императрицы-матери государя Рэйдзэй, он член Великого Государева Совета[25] — а потому начальник городской стражи должен в его присутствии сидеть, склонившись, головы не поднимая — даже если бы на его совести не было двух нераскрытых убийств. Потому что при дворе даже кошки изволят состоять в пятом ранге, а сам Райко — в шестом.
