— Опять он нам навязался, — проводил Темыч взглядом стремительно удаляющегося Лешку.
— Ничего. Справимся, — ответил Женька.
— И вообще, мне его жалко, — с большим сочувствием произнесла Таня.
— Мне тоже, — признался Темыч, — боюсь, если он будет с нами, мы это дело завалим.
— Пока, между прочим, дела еще никакого нет, — напомнил Олег. — Одни предположения.
— Как это нет? — возмутился Женька, который уже готов был немедленно пуститься на поиски полтергейста. — Тимофей ведь сказал…
— Такие, как Тимофей, еще не то скажут, — снова завел свое Темыч.
— Ладно. Расходимся, — уже сворачивал к своему дому Олег. — Второпях такие дела не решают.
Остальные поспешили вниз по улице…
Утром они как обычно встретились возле школы. Там, прислонясь к толстому дереву, стоял Пашков. Вид у него был ужасный. Под глазами залегли синяки.
— Что с тобой, Лешка? — спросили друзья.
— Одним словом не скажешь, — загробным голосом отозвался Пашков,
— Скажи двумя, — посоветовал Женька.
— Опять сигнализация, — мрачно изрек Лешка.
— Ты же ее отключил, — уверенно сказал Олег. — И оставил у Моей Длины.
— Я-то отключил, а она… — Лешка махнул рукой.
— Кто «она»? — спросил Женька. — Моя Длина или сигнализация?
— Они обе, — последовало не слишком ясное объяснение Пашкова.
— Как так? — удивились друзья.
— Сам не знаю, — пожал плечами Пашков.
— Да говори же ты, наконец, что случилось? — прыгал на месте от нетерпения Женька.
— Скажу, — вздохнул Лешка. — Только давайте куда-нибудь отойдем.
Олег поглядел на часы. До начала уроков еще оставалось пятнадцать минут.
— Пошли, — поманил он остальных к пристройке для младших классов.
Едва ребята устроились подле нее, Пашков, нервно раскурив сигарету, выпустил изо рта несколько густых клубов дыма. Затем поведал Компании с Большой Спасской такую историю.
Вернувшись вчера домой, Лешка поделился с братаном Сашком неудачей, которая постигла их замечательное изобретение. Затем они поговорили о призраках и улеглись спать. Ночью Лешке под впечатлением от событий минувшего дня привиделся кошмар. Сперва он сидел во сне вместе с ребятами у Моей Длины. Затем все куда-то исчезли, а по огромной гостиной Школьниковых сама собою задвигалась мебель. Зловредный буфет, гремя антикварной посудой, надвинулся прямо на бедного Лешку и вдруг потребовал человеческим голосом, чтобы Пашков немедленно убирался из этого дома. Лешка попробовал растолковать буфету, что ни в чем перед ним не виноват, но тот вдруг превратился в Машкину мать. Лицо у Зинаиды Николаевны было бледным и страшным. Пашков во сне напрочь лишился дара речи. Зинаида Николаевна, напротив, проявила большую словоохотливость и принялась хриплым голосом объяснять, почему таким, как Пашков, в их доме не место. Затем случилось совсем уж страшное. Глаза у мамы Моей Длины налились кровью. Изо рта показались огромные клыки. И она, издав душераздирающий рев, потянулась к Лешкиной шее.
