– Слушай, Тони, я хотел поговорить с тобой относительно твоей тети. Ты ее мало знаешь, правда? Да ты и не можешь ее знать, ты ведь не видела ее целых пять лет. Дорогая моя, я хочу, чтобы ты постаралась понравиться ей. Ты сделаешь это?
– Да, дядя Чарльз. Ты думаешь, что она меня не любит? Твой голос звучал как-то странно, как будто ты хотел сказать то, что тебе самому тяжело выговорить.
– Дорогая моя старушка, – возразил Чарльз, смеясь, – тетя, конечно, будет любить тебя. Ты слишком много фантазируешь.
– Начальница всегда говорила, что у меня голова в облаках, а ноги в воздухе. – Она сразу замолкла, и слова застыли у ней на губах. Чарльз почувствовал, что она делает усилие, чтобы взять себя в руки.
Он взял ее крепко сжатые руки.
– Когда она умерла, мне тоже хотелось умереть, – прошептала Тони, – и тогда я вспомнила тебя. О дядя Чарльз, если бы ты умер, я бы не пережила этого!
– Тебе и не придется пережить. Он пытался смехом успокоить ее.
– Что за мысль, как говорят по ту сторону Канала. Подожди, ты еще увидишь, как неутомимо я буду бродить по окрестностям Уинчеса, – мы на ближайшей неделе поедем туда на всю Пасху.
– Мы с тобой, одни?
– Нет, к сожалению, у нас будет целое общество, но, я надеюсь, мы выкроим несколько часов и для уединения. Я хочу тебе показать виды тех мест…
У подъезда остановилась карета, и оба они невольно замолчали, прислушиваясь. Дверь сильно хлопнула.
– Это твоя тетя, – сказал Чарльз, встав и сбросив с плеч теплую куртку. Он направился в вестибюль, и Тони, нервничая, последовала за ним.
Леди Сомарец вошла с решительным видом. Это была в большинстве случаев ее обычная манера, чему способствовал ее рост и сложение. Шлейф ее кружевного платья волочился на ходу, орлиное перо на большой шляпе развевалось от легкого движения воздуха. Тони робко выступила вперед и выдержала на себе испытующий взгляд голубых глаз, рассматривавших ее через золотой лорнет.
– Итак, ты вернулась, Антония. – И Тони почувствовала на своем лице холодный поцелуй. Ей хотелось что-нибудь сказать, но слова не шли с уст. – Все еще, по-видимому, болезненно робка. – Она обратилась к лакею: – Мы будем пить чай в моем будуаре, – и стала медленно подниматься по лестнице.
Тони и сэр Чарльз последовали за ней.
Та же комната, тот же белый меховой ковер.
Леди Сомарец села.
– Ну, теперь дай посмотреть на тебя.
Тони вышла вперед, и ее лицо покрылось нервным румянцем.
– Ты очень мала, и почему ты, дитя мое дорогое, в твоем возрасте делаешь такую смешную прическу? Сколько тебе лет, около пятнадцати, не правда ли? Да, тебе уже полных пятнадцать лет – тогда слишком по-детски. Впрочем, пустяки, школа в Париже, которую тебе предстоит окончить, сделает тебя щеголихой.
