Леди Сомарец согласилась, потому что ничего нельзя было поделать, но сделала она это против воли. Ее старая нелюбовь к Тони утихла, возбуждаемая проходящими припадками ревности, когда она узнавала о посещении Чарльзом монастыря, но она разгорелась, как встарь, когда Тони должна была вернуться. Нет ничего более необъяснимого, чем антипатия одного человека к другому. Нелюбовь, как и любовь, которая загорается мгновенно при первой встрече, есть чувство длительное. Оно охватывает железными тисками душу и редко освобождает ее.
По отношению к Фэйну леди Сомарец испытывала почти нежность. Ей нравились его рабское послушание и приличные манеры. Она совершенно не понимала несколько раздражительной мягкости Чарльза по отношению к мальчику и склонна была думать, что он исполняет в этом случае долг родства, но не чувствует привязанности.
Тони приехала к вечеру. Когда карета выехала из парка и двинулась по Гросвенор-стрит, она выдвинулась и стала оглядываться кругом. Все снова воскресло в ее памяти: маленькое уличное дитя, дождливый день, первое вступление в большой подъезд. Как давно-давно, показалось ей, было все это! Она слегка вздрогнула при воспоминании. Все ее мысли стали смутными. Начальница умерла, и ей казалось, что она чувствует ее отсутствие при каждом своем дыхании. Дафнэ уехала учиться во Францию. Ее собственная жизнь в монастыре осталась позади.
Тони выглядела очень худенькой и скорбной в своем белом платье с черным поясом и в большой белой шляпе.
Дядя Чарльз ждал ее в вестибюле, и при виде его ее охватил мучительный страх. Он выглядел тяжело больным и постаревшим на много-много лет. Они вместе вошли в комнату. Она прижалась к нему, нежно взяла его руку и поцеловала.
– Ты нездоров, дорогой? Он не сразу ответил:
– Немного лучше, чем было, старушка моя.
– Но ты выглядишь больным, серьезно больным.
– Я всегда чувствую жалость к самому себе, когда я не в порядке.
– Теперь я присмотрю за тобой сама. Мне кажется, что ты нуждаешься в укрепляющих средствах и пище.
Милая мудрость пятнадцатилетней молодости!
Чарльз наслаждался ее ухаживанием. Он даже разрешил поставить себе скамеечку под ноги и накинуть на плечи теплую куртку, хотя как будто не простужался и не чувствовал озноба.
– Не следует ли мне подняться наверх к тете Генриэтте?
– Поди сядь ближе ко мне – это лучше. – Она уселась на ручке его кресла. – Ты ведь маленькая женщина, не правда ли?
Она весело рассмеялась:
– Это вопрос качества, а не количества.
