его. Это непредумышленное убийство.
Битчем. Сейчас вы услышите, как мистер Доннер за работой задремал на стуле…
Запись: Звук, похожий на похрапывание.
К нему приближаются чьи-то шаги.
Запись: Звук шагов.
Кто-то тихо вошел в студию. Кто это мог быть? Гости не посещали художников. Мартелло и Битчем встречались со своими знакомыми в других местах: в прежние годы в клубе «Дикарь», а в последнее время-в пабах. А мистер Доннер, который вел жизнь затворника, чтобы не сказать – мизантропа, вообще не имел друзей, кроме своих двух сожителей – факт, важность которого совершенно очевидна…
Запись: «А! Вот ты где…» Битчем выключает магнитофон.
Заметьте, не «Кто вы такой, черт побери?» и не «Боже, откуда ты здесь очутился, я тебя уже тысячу лет не видел!», а всего лишь «А! Вот ты где…». Из этого следует заключить, что речь идет о подсудимом Мартелло.
Мартелло. Или же, разумеется, о подсудимом Битчеме. Смешно да и только, как ты тут изворачиваешься, пытаясь произвести впечатление на отсутствующих слушателей. Я пришел домой и увидел труп Доннера и тебя, возящегося с магнитофоном на верхней площадке. Очевидно, я пришел как раз в тот момент, когда ты пытался уничтожить улики.
Битчем. Да, но перед этим домой пришел я, увидел труп Доннера и услышал твои шаги на пленке. Первой же моей мыслью было сохранить запись. Поэтому я тихо прокрался вверх по лестнице…
Мартелло. Битчем, зачем ты лжешь мне? Ты ведешь себя словно человек на необитаемом острове, который отказывается признаться своему товарищу в том, что съел последний кокос.
Битчем. Потому что кокос сожрал его товарищ, быстро взобравшись на пальму, пока тот, на кого он теперь пытается свалить вину, стоял спиной к дереву. Да, кстати, как я обнаружил, ты добрался до места, где я прячу мое любимое варенье. Ты вор, Мартелло, заурядный вор. Это варенье я покупаю для себя, я не плачу за него из денег, отложенных на хозяйство…
Мартелло. Это сделал не я, это сделал Доннер.
Битчем. Нет, это сделал ты. Доннер никогда не мыл после себя ванну и выгрызал сыр изнутри, оставляя одну кожуру, но Доннер ни разу не воровал у меня варенье, потому что не любил варенья. Он воровал у меня мед – вот тут я уверен на все сто. И при этом у него хватало наглости обвинять меня в том, что я постоянно снимаю сливки с молока!
Мартелло. Но это же правда!
Битчем (в ярости). Потому что вот уже четыре недели, как молочнику плачу я! Это мое молоко!
Мартелло. Думаю, нам следует написать ему записку. Пусть приносит теперь по две пинты – больше нам вдвоем не выпить.
