Кое-кто из гостей приветствовал Николаса вежливыми, хотя и довольно отчужденными улыбками. Через секунду рядом с ним возник слуга с подносом. Протянув руку за бокалом шерри, Николас обвел взглядом зал в поисках хозяйки приема. Ему понадобилась всего лишь пара секунд, чтобы обнаружить Дориан на противоположной стороне зала, у дивана, где сидела пожилая седовласая дама.
Бледно-розовое платье с завышенной талией облегало фигуру мисс Сент-Джон, и его нежный цвет соперничал с румянцем на ее щеках. Забранные с висков белокурые локоны венчали голову наподобие короны римской богини, подчеркивая изящную линию длинной шеи. Розовые бутоны на корсаже добавляли еще один штрих к окружавшей девушку ауре женственности. Ничто, казалось, не напоминало в ней ту решительную и упорную юную леди, которую Николас встретил в зале аукциона.
Словно почувствовав на себе его оценивающий взгляд, Дориан обернулась. И вспыхнула улыбкой. «Это всего лишь дань вежливости, улыбка радушной хозяйки», – напомнил себе Николас. И все же не смог совладать со странным, волнующим возбуждением, неожиданно охватившим его. Причем возбуждение это весьма отличалось от обычного жара страсти.
Он увидел, как Дориан вновь обернулась к пожилой даме, произнесла несколько слов – по-видимому, извинилась, сославшись на обязанности хозяйки, – и направилась через зал к Николасу, на ходу то и дело приостанавливаясь, чтобы переброситься парой слов со своими гостями.
Оказавшись наконец рядом с Николасом, она протянула руку:
– Как это мило с вашей стороны, милорд, почтить своим присутствием наш музыкальный вечер, – произнесла она. – Надеюсь, я не показалась вам слишком уж бесцеремонной. Ваш необычайный интерес к наследию Франца Шамьера позволил мне предположить, что вы будете рады послушать его музыку.
– Мысль о бесцеремонности мне и в голову не приходила, мисс Сент-Джон.
С этими словами Николас взял протянутую руку, про себя восхищаясь хрупкостью и изяществом пальчиков, спрятавшихся в его широкой ладони. Неожиданный порыв – завладеть Дориан целиком и не отпускать ее до конца вечера – застал его врасплох, и, лишь справившись с этим порывом, Николас склонился над ее рукой в вежливом поцелуе. Естественность жеста его обрадовала. Слава богу, за целый год затворничества он не растерял окончательно свои манеры.
Дориан резко отдернула руку. Пожалуй, слишком резко для благовоспитанной дамы. Николас успел поймать ее взгляд на его траурное кольцо, но сделал вид, что ничего не заметил.
