– Эй ты, гяур! – крикнул он, подбоченясь. – У тебя красивая сабля. Она мне нравится…
– Мне тоже! – отозвался капитан.
– Могу поклясться, ты ее украл.
– Эта сабля моего деда.
– А мне нравится твой конь, – вмешался третий всадник, худой угрюмый турок, куривший трубку, инкрустированную золотом.
– А мне – твоя трубка, – отпарировал Декусарэ.
– Обменяемся?
– Нет.
– Почему же?
– Конь – это все, что осталось мне от отца. Турки переглянулись. Офицер громко рассмеялся:
– А красавица тебе от кого досталась, гяур?
– От бога, господа турки! Она – моя жена.
– У нас на Востоке есть обычай, гяур: если гостю что-нибудь нравится, хозяин отдает ему с радостью…
– А у нас нет такого обычая, – ответил капитан, положив руку на эфес сабли. – Да и вы, господа, не гости званые!
– Мы – хозяева! – сказал хмурый турок. – И что не отдают нам по доброй воле, берем силой!
– Не советую! – обнажил саблю капитан.
Родику охватила дрожь. В следующее мгновение маленький турок, что был у нее за спиной, схватил ее поперек туловища и, словно травинку, выдернул из седла.
Турок с трубкой во рту набросился на Декусарэ. Сабля капитана взвилась и, опустившись на ятаган турка, высекла из него искры. Турок пригнулся к гриве коня, но трубки изо рта не выпустил. Выдохнул клуб дыма и снова поднял ятаган. Но капитан снова нанес удар саблей. Чубук, дымясь, упал на землю, а мундштук остался у турка во рту. Турок выплюнул его и, подхлестываемый смехом своих товарищей, взметнул коня на дыбы.
Ожесточенная схватка длилась недолго. Турок с рассеченным плечом охнул и завалился в седле. Потом скатился с коня, вытянулся на траве и застыл.
Турки не сводили глаз с капитана. Лица их помрачнели. Офицер, который до этого, повалив Родику в седле, пытался сорвать с нее платье, теперь обнажил ятаган. Но его спутник крикнул заносчиво:
– Обойдусь без твоей помощи, Али-бей! Ты ведь без моей помощи обходишься, ну так и занимайся своим делом!
Совет пришелся Али-бею по душе. Он еще крепче прижал девушку к седельной луке, сдавил ей плечо. Родика извивалась в его руках как ящерица, но ей никак не удавалось ни соскользнуть с седла, ни хотя бы уберечь лицо и шею от жадных поцелуев. Время от времени Али-бей бросал взгляд на противников, которые сражались между копнами сена, потом снова принимался рвать платье на Родике. Отчаянное сопротивление девушки вызывало у него лишь приступы смеха.
На поляне уже стало тихо, но Али-бей продолжал смеяться: он ничего не видел и не слышал. Даже голос капитана Декусарэ услышал не сразу. А когда наконец услышал и поднял голову, вздрогнул: молодой турок, его спутник лежал на траве вниз лицом.
