– Сколько тел привозят ежедневно?
– По-разному. Иногда пять-шесть. А бывает даже несколько дюжин.
– У кого есть доступ в морг?
– У полицейских, медиков, сотрудников морга. Иногда в день по пятьдесят человек заходят.
– А сколько человек персонала?
– Около двадцати, включая медиков.
Это меня не обрадовало. Если руки пробыли здесь несколько дней, пока их не обнаружили, придется иметь дело с парой сотен подозреваемых.
– Спасибо, мистер Грейвс. – Я подала ему свою визитку. – Если что-нибудь узнаете, дайте нам знать.
Грейвс кивнул и отошел.
– Ну, что там с руками? – поинтересовался Эрб, на его губах налипли крошки чипсов.
– Ничего, кроме того, что это оказались мои наручники.
– Зачитать твои права?
– Пока нет. Сначала ты должен выудить из меня признание.
– Ладно. Тогда… тебе было трудно избавиться от остальных частей тела?
– Ага. Наверняка я не смогу оттереть пятна с ковра. Зазвонил мой мобильник, спасая меня от дальнейших расспросов.
– Дэниелс.
– Мисс Дэниелс? Это доктор Эван Кингсбери из клиники святой Марии в Майами. Только что поступила в реанимацию Мэри Стренг. В ее страховке вы указаны как лицо, с которым следует связаться.
Мое сердце провалилось в живот.
– Это моя мать. Что случилось?
– Сейчас все нормально. Я знаю, вы в Чикаго, но не могли бы вы прибыть сюда? Вы ей нужны.
Я даже не представляла, что моя мать может выглядеть такой слабой, пока не увидела ее на больничной койке, с иглой капельницы в ее тонкой, бледной руке. Она весила не больше сорока килограммов, глаза, когда-то яркие и живые, ввалились и потухли. Совсем не похожая на женщину, вырастившую меня, крутого полицейского, она всегда была для меня и любящей матерью, и отцом. Она научила меня читать и стрелять. Она обладала такой внутренней силой, что я во всем стремилась подражать ей.
– Доктора слишком волнуются, Жаклин. Со мной все нормально. – Она слабо улыбнулась мне, голос ее казался незнакомым.
– Мам, у тебя бедро сломано. Ты могла умереть.
– И близко не было.
Я взяла ее за руку, чувствуя хрупкие косточки под тонкой кожей. Мое показное спокойствие давалось нелегко и держалось на тонкой ниточке.
– Если бы мистер Гриффин не вломился с полицией в твою дверь, ты бы до сих пор лежала на полу в ванной.
– Чепуха. Я бы оттуда как-нибудь выбралась.
– Мам… ты пролежала там четыре дня. – Вспомнив это, я содрогнулась от ужаса. Я позвонила ей вчера – обычные звонки два раза в неделю – и, когда она не ответила, подумала, что она вышла с мистером Гриффином или с каким-нибудь другим знакомым пожилым человеком.
