– Это не я. Точно не я. Я не мог такого сделать.
– Почему, Барри?
– Я не убийца. Я боюсь насилия.
– Но разве вы не занимались профессионально футболом? Не служили в полиции? Ведь подобная деятельность иногда порождает в людях жестокость.
– Я почти все время сидел на скамейке запасных. Тренер говорил, что у меня не было «инстинкта убийцы», как он это называл. А полицейским я стал, чтобы охранять закон и помогать людям. У меня был хороший послужной список, пока… о боже…
Опять всхлипы и салфетки. Меня воротило от этого спектакля.
– Не спешите, Барри. Вы настаиваете, что не помните убийств. Каково ваше последнее воспоминание до операции?
– Последнее, что я четко помню, – это то, что я напивался дома на диване, чтобы забыть о ней.
– Забыть о чем?
– О боли. В голове.
– Последнее, что вы помните, это головная боль?
– Ужасная боль. Я думал, моя голова взорвется. Аспирин не помогал, поэтому я осушил бутылку рома, чтобы забыть о боли.
– Когда это было?
– Поздней весной, в мае, кажется.
– Почему вы не обратились к доктору?
– Я не помню. Ничего после этого я не помню. Может, я и посещал доктора.
– Когда вы очнулись в больнице после операции, о чем вы подумали?
– Я решил, что нахожусь в больнице потому, что перебрал с выпивкой и упал с лестницы или что-то вроде того.
– Что вы почувствовали, когда узнали, что в вас стреляли, после того как вы убили свою жену?
Вздохи. Гарсиа демонстративно принес вторую коробку салфеток со стола защиты.
– Я подумал, что это дурацкая шутка. Я и до сих пор в это не верю. Все говорят, что я совершал ужасные поступки, но я никогда бы не сделал этого, если бы не моя боль в голове. Да, все улики свидетельствуют против меня. Однако ничего этого я не помню. Что бы вы почувствовали, если бы вам сказали, что вы убили свою жену? О боже…
Опять плач.
– Успокойтесь, Барри. Все в порядке.
– Нет, далеко не все в порядке. И никогда уже не будет в порядке. Вы знаете, по ночам я не мог спать больше двух часов, все думал: когда же началось? Нужно было сходить к доктору, к психиатру, или…
– Или что, Барри?
– Или убить себя. Если бы я покончил с собой, все эти люди были бы сейчас живы.
«Да, это было бы просто здорово», – подумала я. Но, посмотрев на присяжных, я поняла, что они не разделяют моих сантиментов.
– Хотите ли вы передать что-нибудь семьям этих людей? – спросил Гарсиа.
– Да. Хочу.
Фуллер встал и достал из кармана скомканный лист бумаги. Нежно, как котенка, держал его в руках, но, когда заговорил, то даже ни разу не заглянул в него.
