Хвостатая многоголовая комета, похожая на карающую огненную длань, стремительно прочертила небосвод и с ужасающим завыванием рухнула между двумя линиями окопов. Там, где только что стоял смерч пыли, встал смерч пламени. Вверх взлетели предметы, для полетов изначально не предназначенные, — расщепленные деревья, тонны грунта, колеса бронетранспортера, полевая кухня вместе с недоваренной кашей, люди и лошади (некоторые целиком, а некоторые лишь частично).
Злой рептилии, скрывавшейся за горизонтом, этого показалось мало. Она рявкнула вновь и продолжала ритмично рявкать раз за разом, накрывая губительными кометами берег речки.
Возможно, обстрел из установок залпового огня «Град» продолжался и дальше, но оглушенный, полузасыпанный землей Зяблик уже не мог созерцать это редкое и весьма впечатляющее зрелище…
Вынужденное безделье расслабляло и расхолаживало. Пока кто-то один сидел с биноклем у окна, остальные убивали время как могли — играли на щелбаны в самодельные шашки, травили всякие небылицы, отсыпались за прошлые и будущие недосыпы. В одной из заброшенных квартир Цыпф раскопал юридический справочник и сейчас наслаждался чтением законодательных актов, давно утративших силу и смысл. Толгай нашел кроличью женскую шубку, которой пренебрегла даже моль, и мастерил из нее новый малахай. Зяблик скуки ради пилил идейного партийца Смыкова, обвиняя его во всех мыслимых и немыслимых грехах, начиная от народовольческого террора и кончая нынешним положением вещей. Смыков охотно отбрехивался. Изредка делались вылазки в город — предельно осторожно и поодиночке.
Дня через четыре их навестила Верка. Кроме горшка горячих манек, она доставила и кое-какие новости.
— Лилечка очень хорошая девочка, только совсем рассеянная, — сказала она.
— Если ее начнешь о чем-нибудь допытывать, она может и не вспомнить ничего. А потом, как бы невзначай, вдруг сама станет рассказывать. Вот такие-то дела, зайчики.
— И что же она такое интересное рассказала? — методично уминая очередную маньку, поинтересовался Смыков.
— Про дядю Тему кое-что.
— Про Белого Чужака то есть? — уточнил Смыков.
— Так его арапы дикие прозвали. Нам-то зачем их бредни повторять. Никакой он не чужак, а наш человек. Только с залетами, конечно. И родился очень давно. Может, даже тысячу лет назад.
— Ага, при царе Горохе, — ухмыльнулся Смыков, вытирая занавеской жирные пальцы. — Вот только на старика что-то не похож.
— Тут я, честно говоря, сама не все понимаю, — призналась Верка. — По рождению он вроде бы наш ровесник. Когда Гагарин полетел, он в школе учился, а когда американцы на Луне высадились, в институт поступал.
