— А хоть факелом, — усмехнулся военный. — Долго ли пиропатрон поджечь.
— Ну, если так, тогда я обратно в зону пойду, — Зяблик поправил на голове дурацкую лагерную кепочку. — Только пока не стреляйте, дайте хоть до забора добраться.
— Ты из себя героя не строй! — теперь озлился уже военный. — Припадочный… Комедию тут, понимаешь, взялся ломать. Не одобряешь, значит, наше решение?
— Разве такое можно одобрять? Сразу тысячу человек к вышке… Некоторые, может, и заслуживают, но не все же! Половина, считай, еще людьми могут стать… А впрочем, так оно и лучше! Одним махом всех побивахом! Командуй, начальник. И вся проблема сразу замажется.
— Сколько стволов в зоне? — вдруг спросил милицейский майор, заглянув в какую-то бумажку. — Отвечай, быстро.
— Автоматов штук десять. Если с вышек еще не взяли… Пистолетов не знаю. Но не меньше двадцати.
— Боеприпасы?
— По два рожка на каждый автомат и ящик россыпью.
— Руководство какое-нибудь имеется? Штаб там или сходка?
— А как же.
— Кто в главарях?
— Хрящ, Махно, Тихий, Альфонс — это из второго отряда. Из нашего — Лишай, Чертогон, Турок, Солдат…
— А Песик? — майор опять глянул в свою ксиву.
— Песик возле них только шестерит. Рано ему еще в авторитеты.
— Сможешь сделать так, чтобы основная масса заключенных за тобой пошла, а не за ними? Объясни ситуацию, пообещай амнистию. Если надо, мы для страховки пристрелочный залп дадим.
— Выбирать в моем положении не приходится, начальник, — сказал Зяблик. — Или баба в кустах, или жопа в репьях. Только сроку дай часа два. Ну а если ничего не получится, стреляй. Мне уж тогда все равно будет. Развесит братва мои кишки на заборе.
— Выйди пока, — сказал подполковник, постучав кулаком в дверь, густо просверленную для вентиляции. — Нам посовещаться надо…
Зяблика вновь позвали в спортзал только через час. За это время он успел скурить все бычки, которые только смог отыскать на заплёванном полу и в вонючей мусорнице. Охрана для него даже спичку пожалела, пришлось прикуривать у какого-то пробегавшего мимо солдатика.
Мент и вояка теперь сидели рядышком за столом и закусывали копченым салом. От зоркого взгляда Зяблика не ускользнуло, что в углу добавилась новая порожняя бутылка. Обсос в позе распятого Христа висел на шведской стенке — разгружал позвоночник. Лицо его с бледными лоснящимися губами выражало одновременно и муку, и облегчение.
«Неужели они меня только для того отсылали, чтобы бутылку на троих раздавить?» — подумал Зяблик.
