– Давай сядем.
Они сели рядом, касаясь плечами друг друга, Лиля осторожно взяла из его пальцев сигарету и зажала руку между своими ладонями – и только тогда он заметил, что рука его подрагивает.
– Дать тебе коньяку? – спросила Лиля.
– Нет... Говори, что было дальше.
– Что было дальше... Ты приехал зимой, но наша встреча, как сам, наверно, помнишь, получилась еще хуже, чем в августе. И дело было не только в моем нездоровье. Я уже начала понимать многое из того, о чем ты, вероятно, даже не задумывался. Я еще не знала, что начал действовать... как бы поточнее сказать... автоматизм, что ли, закона разобщенности судеб... Господи, как это неловко... Но ты понимаешь, что я хочу сказать?
– Да.
– Но твои письма уже приготовили меня к тому, что ты приедешь другим. И ты действительно приехал другим. Ты все еще любил меня, но далеко не так, как прежде, только часть тебя была со мной. Ты много говорил об университете, о друзьях, об учебе, – и я видела, как захватила тебя эта новая жизнь, как она буквально на глазах меняет тебя и как сильно уже успела изменить. И меня эти полгода изменили, конечно, но совсем по-другому... Я ведь даже не могла рассказать тебе о том, что произошло со мной, – уже не было той близости, которая позволила бы мне сделать это. А все остальное было так незначительно по сравнению с тем, что мне пришлось пережить. Вот почему я все больше молчала тогда. Да если бы и решилась тогда обо всем рассказать тебе – многого ты просто не смог бы понять. Ты уж прости, что я так говорю...
– Ну что ты... Это же правда.
– И когда ты опять уехал... Все пошло так, как и должно было... У тебя была своя жизнь, у меня – своя. Свободного времени у меня было немало, и передумала я за тот год столько, сколько, пожалуй, и за всю жизнь до этого не думала. Искала ответы на все эти вопросы – почему так получилось у нас и что же дальше будет? Думала о том, что было у нас в то лето. Разное приходило мне тогда в голову... И как-то постепенно начала понимать – было такое, что встречается, вероятно, нечасто, и, может быть, вся беда наша только в том, что слишком рано пришла к нам эта любовь и обоим оказалась не по силам... Думал ты об этом когда-нибудь?
– Нет.
– Может быть, я и не права, не знаю... Но ведь только вспомни, что у нас было тогда, Саша!
И он увидел, как волнение исказило ее лицо, – оно стало некрасивым, почти безобразным, – как сразу, в одно какое-то мгновение, исчезло все ее спокойствие – Лиля закрыла лицо руками и судорожно всхлипнула. Александр обнял ее за плечи, и Лиля сама прижалась головой к его груди. Он молчал, чувствуя, как тяжело напряглось ее тело под его руками и она изо всех сил сдерживает себя, чтобы не разрыдаться. И она сдержалась, осторожно высвободилась из его объятий, улыбнулась сквозь слезы:
