— Полноте, кузина, — горячо заговорил дядя, — как вы до сих пор не видите, что это ребенок с необыкновенными задатками, что он не может улечься в рамки всех детей вообще. Вы почему-то тоскуете, что он не будет у вас гладеньким гвардейским офицером или усердным чиновником, но что за несчастье, если он станет великим путешественником или изобретателем? Что касается ружья и инструментов, так ведь он мальчик, пусть и развивается по-мужски! Вы говорите, что он горяч, но уверяю вас — ничто не учит так хладнокровию и самообладанию, как ружье. А что касается учения, то мы не дадим ему его забросить. Я сам стану учить его стрелять, но поставлю кое-какие условия. А через месяц приедет Анатоль и освободит вас от трудов с ним.
В эту минуту в столовую возвратилась Августа Ивановна и отправила будущего великого изобретателя спать.
Добрый дядя! — он говорил так, чтобы утешить мою бедную мать! Но он не знал, какой безумец его слушал, и какие горькие последствия имели его слова даже для той, кого он хотел ими утешить!
Я долго не спал в эту ночь и все раздумывал, что значило дядино слово «рамки» и чем я лучше других детей и особенно моих «глупых» сестер, и заснул очень довольный собственной персоной.
Однако опять залениться мне не дали. Дядя сам ходил стрелять со мною сначала в цель, которую мы устроили на гумне, затем даже и в птиц, сам обновил со мною все инструменты в столярной; зато сам же присматривал и за тем, как я готовлю уроки. На каникулы приехали Анатоль и Саша, и тут мне стало решительно невозможно или размечтаться, или просто полениться, потому что я был предметом общих забот в семье, предметом, который нужно было спасать от гибельных последствий лени.
Впрочем, я быстро сам понял непосредственную выгоду хорошего учения. Все стали со мною гораздо приветливее, даже отец.
Лето оказалось для хозяйственных дел отца замечательно счастливым. Сенокосы удались как нельзя лучше, первые умолоты доказали, что урожай окажется превосходный, скот отлично выходился и заметно приумножился. Отец был чрезвычайно в духе.
Весельчак дядя все уговаривал его отпраздновать такую счастливую осень каким-нибудь особенным удовольствием и, наконец, предложил «тряхнуть помещичьей стариной» — устроить охоту на отъезжем поле. По его ходатайству решено было взять и меня.
Местом охоты выбрали рощи верст за двадцать от нашего села, где было много зайцев и всякой дичи. В несколько дней весть о нашей затее и приглашение принять в ней участие облетела всю окрестность. Дня за два стали к нам съежаться дальние соседи с ружьями и собаками. Наш всегда скромный и тихий дом словно переродился. Везде стало шумно и людно, слышались охотничьи рассказы и анекдоты, громкий хохот, отрывистые команды, под которые хорошо дрессированные собаки выделывали разные удивительные штуки.
