Я загляделся на цветы и поздно заметил, что на скамейке у куста кто-то уже есть. Обидно. Повернуть резко назад нельзя, неудобно: судя по позе, это не охранник. Сделал еще два шага и наугад кивнул. Сидевший в ответ чуть приподнялся и показал, что кланяется. А, тот татарин! Худой, изможденный, виски запали, седой пух на лысой голове, изрядная седая же щетина, сутулый, улыбка страдальческая или… добрая…
— Присаживайся.
На ты и в голосе определенность, отчасти противоречащая его болезненному виду. Присаживаюсь, разит здорово, но карие глаза его ясны, лишь чуть воспалены, блестят, искрятся. Я представился — Кольцов. Говорю, нет ли закурить. Он вытащил «Мальборо», чиркнул зажигалкой. Пауза… Спросил, так и не назвав себя:
— Тяжелый случай?
— Извините, не понимаю.
— Странно. Мы с тобой говорим вроде по-русски, а ты меня не понимаешь. Или ты хочешь сказать, что я плохо говорю по-русски?!
— Извините, вы… прекрасно говорите по-русски… Я просто не понял, к чему относится ваш вопрос…
— К тому, что такой воз тянешь, удовольствия мало…
— Не знаю, что вы имеете в виду, но действительно в силу ряда обстоятельств у меня половина работы впустую. Я мог бы сделать вдвое больше, если б у меня были развязаны руки. И уж факт, пользы было б не вдвое, а вшестеро! — и скорее и лучше!..
— Рашэн-сыстэм, — сказал татарин. — Как скорее и лучше, никого не интересует… Жена еще не вернулась?
— ?!
— Я опять плохо говорю по-русски? Или ты хочешь английский? Извини, испанский я не учил… Я спросил тебя: жена не вернулась? Опа йок? По-татарски тебе понятней?
— Не вернулась…
— На праздники вернется?
— Не знаю…
— На праздники ты никого не застанешь, все разъедутся, будут гулять…
— Может не все?
— Тот, кто тебе нужен, будет гулять, а с тем, кто не нужен, о чем станешь говорить?
— Выпью хотя бы…
— Выпьешь? Ты что, хощешь выпить? — Да!
— Пойдем…
— Неудобно, что вы!..А у вас есть?!
— Неудобно, как говорят русские, штаны через голову надевать, а также в пощтовый ящик какать… Пойдем…
— Как вам удается? Он пожал плечами.
— Вы всё можете и… всё знаете?.. Он опять не ответил.
— Нет, в самом деле, откуда вы всё это знаете?
— Что всё?
— Ну, о Паутове я понимаю, а о жене откуда?
— Разве у меня глаза на затылке?
— Нет, и все же! Откуда вы знаете о жене?!
— Я знаю не только о ней…
— А о ком… еще?!
— О ком?
— Да, о ком?!
Татарин с сожалением глядел на меня. Я выдержал его взгляд и засмеялся:
— Этого, скажу честно, не предвидел! Ай да Паутов! И давно вы с ним связаны?
