– Когда тебя принесли из роддома, тебе разве неинтересно было, куда ты попал?
– Интересно. Еще как!
– И как ты свое любопытство иссушал?
– Изучал дом, тех, кто в нем живет.
– А как ты это делал?
– Я внимательно разглядывал все вокруг, прислушивался к каждому звуку да к самому себе: что, мол, со мной происходит. Изучал, как ползает муха. Хотел ее схватить и познакомиться, но она все почему-то улетала. Любил паука разглядывать у лампочки, разговаривать с ним. А он почему-то мне постоянно говорил: «Не суетись, не суетись». Иногда он ко мне спускался, и я с ним играл. Когда мама открывала окно, меня очень тянуло туда: я чувствовал, что там много нового, неизвестного. Та м кто-то чирикал, щебетал, мяукал, завывал, гоготал и кукарекал. Один раз я даже испугался, когда кто-то за окном так тяжело замычал. Я тогда был занят пауком – мы муху звали к нам поиграть, но она только огрызалась на нас да еще изредка кусалась.
Когда меня выносили в большую общую комнату, я любил играть с солнышком: оно немного ослепляло меня, заставляло отворачиваться, а потом помогало да поддерживало меня, когда я сам начинал переворачиваться с одного бочка на другой, со спинки на живот, мягко обнимая своим теплым лучиком. Когда я научился поворачиваться, то лучик играл со мной в догонялки. Вот только после он почему-то с каждым днем стал приходить реже и реже, а потом совсем забыл меня, и стало холодно… А вернулся он ко мне тогда, когда я уже научился ходить, и с ним снова стало тепло. Только паучок никогда от меня не уходил – он всегда был рядом. Даже иногда спал вместе со мной на подушке, и мне было с ним спокойно. Вот.
– Та-а-ак. А когда ты изучал мир, как ты себя чувствовал?
– Хорошо, спокойно, уверенно.
Мои заблуждения в исследовании Земли Матушки
– Тогда почто ты говоришь, что дитя нельзя оставлять одного под кустом или деревом? Ты же оставался, и ничего страшного с тобой не произошло?
– Та к я был дома в чистоте, а здесь – земля, грязь, всякие растения, букашки, которые кусаются…
– Та к значит дома – чистота, а земля – это грязь?
– Да, грязь, – с гордостью утверждаю я сказанное.
– Тогда скажи, ты, когда сам изучал мир, какал?
– Да.
– И тебе нравилось копаться в своей какашке?
– Да.
– А тебе было плохо от того, что ты в своей вонючей, липкой какашке ковырялся да пробовал ее на вкус?
– Нет. Но это же не земля.
– Да? А что же это такое?
– Это то, что во мне переработалось и из меня вышло.
– А что это такое?
– Ну-у-у… переработанная пища… То… мертвое во мне… отчего мой организм освобождается…
