– Полидор? Пастух?..
– Он же превышает всех здешних пастухов!
– Как не превышать, дорогая, когда сам не так уж и давно был лемешевским пастухом…
– Но другие-то пастухи, выходит, и того хужей?
– Э! Их предки московские да и петербургские улицы сколько веков полами кафтанов мели, а нынешний Полидор…
– Да, да, и десяти-то лет не прошло!
– Так в «случай», как и его старший брат, попал…
– Ш-ш… Идут оба… Поклоны низкие, ниже некуда:
– Граф Алексей Григорьевич?..
– Ваше сиятельство, Кирилл Григорьевич!…
Как не склониться, когда из других дверей к ним совсем запросто, почти по-домашнему, подошла и Государыня. Ручку целуют, а она поощрительно:
– Ах, шалуны! Кирилл-то Григорьевич особливо… Можно насторожиться, но можно и вопросить:
– В чем же шалость, ваше величество?
– Как? Вы не знаете, что похвально вдохновляете пиита Ломоносова?
– Вы вдохновляете, ваше величество. Я как президент Академии обязан знать… – несколько льстиво потупился он, – я смею и публично напомнить:
Царей и царств земных отрада,
Возлюбленная тишина,
Блаженство сел, градов ограда,
Коль ты полезна и красна!
Вокруг тебя цветы пестреют
И класы на полях желтеют;
Сокровищ полны корабли
Дерзают в море за тобою;
Ты сыплешь щедрою рукою
Свое богатство по земли.
– Нет, шалу-ун, шалун отменный! – удовлетворенно вскинула Елизавета Петровна светло-золотистую голову, и без короны светящуюся. – Однако ж мне, господин президент, всезнающие слуги докладал и, что твой пиит, без всякого на то соизволения, инкогнито, в Москву грянул?..
Чувствуя приближение внезапной грозы, старший брат постарался ловко увлечь Государыню к другой группе придворных, тоже страждущих лицезреть свою пресветлую благодетельницу.
Граф Кирила остался в некотором раздумье, чего слишком много думать, в своем характере – вальяжности не поощрял. Он, гетман и президент Академии, не решился бы приехать в Москву без высочайшего соизволения, а какой-то профессор взял да и сиганул прямо в Головинский дворец. Видели, видели лиходея. А вскоре и он собственной персоной предстал. Парадно и чинно одетый, но все же?..
– Господин профессор?
– Я, ваше сиятельство. Понеже, надо же фабрику стекла до ума рачительного доводить.
– Но разрешение? – ни я, ни начальник канцелярии – не давали?
– Истинная правда, ваше сиятельство. Но разрешение, в отсутствие ваше и в отсутствие Государыни, дал главноначальствующий Петербурга князь Голицын, а сенатская контора выдала документы на проезд. Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство.
