И она как должно состоялась. При полном параде.
Уже на подъезде к Глухову, на морозном ветру, шпалерами выстроилось малороссийское духовенство. Тут же старшины, полковники всех казацких полков, прочие в пух и прах разодетые чины, с серебряным подносом, на котором торжественно переливалась в лучах солнца знаменитая горилка. Не стар был камергер и подпоручик Измайловского полка, мог бы прямо с подножки вскочить на коня, но – уважение, уважение к посольству! Он скинул на снег соболью шубу, остался в зеленом, ловком измайловском камзоле и в ответ на поклоны сам низко поклонился на все стороны православным малороссиянам. После чего принял на ладонь хрустально переливавшийся бокал, не сжимая его ладонью, опрокинул полковым залпом – и бокал с треском, под ноги. Знай наших! Знай, кто к вам следом грядет.
Изрядно и в гетманском, пустующем дворце его угощали. Но следовало поспешать, в гульбу не вдаваться. 22 февраля 1750 года и состоялось знаменательное избрание гетмана, уже на казацком кругу – по ихней же воле, а как же иначе!
На утренней февральской заре грохнули сразу три пушки. Сигнал! Казацкие полки, под главным начальством генерального есаула Якубовича, собрались на площади, у церкви Святого Николая, и встали полукругом, почти что полным казацким кругом, оставя только парадный проход от дворца. Там уже сооружено было возвышение о трех ступенях, покрытых гарусным[3] штофом[4] и обведенных перилами, под красным сукном. Народ малороссийский, по-за спинами полков ломился!
– Геть!…
– … Гетьман!…
Крики восторга, как перед каким-нибудь решающим штурмом.
Ждать? Дальше было невозможно. Радость казацкая непредсказуема.
– Геть!…
– … Гетьман!…
И в восемь часов утра пышным церемониалом, по второму пушечному залпу, явились во дворец к графу Гендрикову, царскому послу, генеральные и войсковые старшины. Киевский митрополит Тимофей Щербицкий с тремя епископами и целым церковным прит-чем повели посла в церковь Николая-Чудотворца. Не чудо ли было в казацкой столице?! В девять часов пушечная пальба возобновилась и началась церемония, которую граф Гендриков еще в Петербурге выучил до последнего копытца. Как без коней?! Со двора государева посла выехали шестнадцать вооруженных компанейцев, из привилегированной елизаветинской сотни, вознесшей ее на престол. За ними – гетманские войсковые музыканты с литаврщиком посередь. Секретарь Коллегии иностранных дел, Степан Писарев, в богатой карете о шести лошадях вез высочайшую грамоту, которую держал на вызолоченном блюде. Все полки отдавали ей честь, наклоняя знамена. За каретой двенадцать гренадеров несли гетманские клейноды
