– Скажите, Михаил Васильевич, где мне толкового человека подыскать?
Немало удивился профессор вопросу:
– Да разве есть в России толковые люди?
– Я зрю перед собой одного из таких.
– Это от того, что всю жизнь делаю глупости.
– Тем не менее я надеюсь, Михаил Васильевич, получить от вас ответ.
В прибавку к вежливости слуга уже тащил большущий короб. Одного взгляда было довольно: в пять минут не покончить…
Славно они посидели с профессором! И наконец сошлись на одном студенте, уже закончившем курс университета. Имя у него было дивное: Аристофан Меркурьевич Соседкин. В заграничных университетах нынешний президент что-то слышал и об Аристофане, и о Меркурии, но как-то не соединял это с Соседкиным. Сейчас вот слилось в единое лицо. Даже не поповское или там разночинное – дворянское. Разумеется, от корня промотавшихся родителей. Имечко подобающее подобрали, а о деньжатках не позаботились. Ну да ладно, если гусей пасти не будет, так, может, и на коня пересядет. Был бы человек подобающий, а уж гетман о том позаботится. Он несколько стеснялся его столь высокого имени, но постепенно привыкал. А потому без обиняков дал задание:
– Хорват, запомнил? Тоже не прозвище – имечко. Найди в моей канцелярии все, что относится к этому имени, раскопай всю подноготную. Дальше – путь в Новую Сербию. Недалеко тут, за Киевом. Мнится мне, ободрал он своих сербов, как липок, а им жить да жить на нашей окраине. В канцелярии возьмешь бумагу за моей печатью, чтоб тебя как должно встречали. Все ли понятно?
– Пока далеко не все, ваше сиятельство, – без показной бравады признался господин Соседкин. – Но я раскопаю этого Хорвата!…
– Раскопай, милый, раскопай, а я потом его… закопаю! – сам подивился удачной шутке.
Две недели всего и прошло, как откланялся господин Соседкин, а уже явился с объемистым отчетом. И с пожеланием вполне разумным:
– Я оставлю вам, ваше сиятельство, а сам еще побегаю туда-сюда. Есть предположение, что сей Хорват скупленные земли еще и в аренду сдавал.
– Добро, Аристофан Меркурьевич. Но бегать лучше – на лошадях. Передай моему конюшему: парную бричку с полной провизией для разъездов. Тут печать не нужна. Единого слова довольно.
Копаться с бумагами Кирилл Григорьевич не любил, но что поделаешь, если сам же и втравил своего секретаря в это дело. «Ох, лень моя ленивая», – поохал он, но засел в своем кабинете. Каково же было его удивление, когда сразу наткнулся на свои опасения! В подшитых и пронумерованных бумагах были, по сути, доносы на Хорвата. Но так хитро составлены секретарем, что сами поселенцы и не подозревали о том; ставили то сербское имя, то имя русской прописью, а то и крестик, коль неграмотны оказались. Но суть везде одна, примерно такая: «Ясновельможный пан гетман. Наш добрый полковник Хорват сдал нам в аренду землицы, так не позволяйте ее отнимать, мы за нее исправно платим, сколь скажут…» Вот так-то! Кто скажет, куда и кому идет плата? Еще Елизавета Петровна установила, что поселенцы свободны от всяких податей, служб и налогов; земледельцы – на тридцать лет, горожане, записавшиеся в Петербурге и в Москве, – на пять лет, а в прочих городах на десять лет. Киев-то как раз и попадал в эти «прочие». Каждому давалось вспоможение деньгами без процентов, и то с уплатою по прошествии десяти лет. Кто селился колониями и местечками, тем давалось право собственного управления. А чтоб брать деньги за землю – о том и речи быть не могло! Селили-то всех этих сербов, болгар, молдаван и валашцев, чтоб они живым щитом Россию ограждали, по самой границе. Ах, Хорват, проходимец Хорват!…
