После многих побед, даже под стенами Львова, был уже один шаг до знаменитой Переяславской рады, где и представители Москвы были. Рада решила:
«Иного короля не обирать, а всею Литовскою землею християнские веры податься великому государю, царю и великому князю Алексею Михайловичу всея Руси самодержцу, чтобы государь над нами, християнами, был и ведал…»
Но поход за свободу Украины был еще не закончен. Война продолжалась. Ляхи не смирились с положением, что обложив громадной данью Львов, запорожцы уже собирались идти на Варшаву: роскошь и гордыня не имела границ. А потому:
«Золотом блистали их щиты, султаны, бунчуки, палаши и мечи; от серебра ломились шатры, шкафы и столы. Даже наиболее охочему к этому врагу и половины было бы достаточно. Не знали они, что все это богатство, как на ярмарке, обменяют на простое железо, на самопалы, ремни, конопляные подпруги, попоны, рядно, бурки и бедные свитки».
Казацкая армада двинулась встречь. Разгром был полный. Жутью веют хроники тех лет:
«Не остановить движение скалы, которая оторвалась от горы, и не поднять Трои, когда она ввергнута в прах! Какой шум, какой хаос господствовал там, когда множество людей, не ведая даже, в сем дело, выскакивали из своих пристанищ, бросали оружие… на землю, другие, только ото сна вскочив, хватались за что попало – кто за коня, кто за саблю, за узду, за седло. Раненых, больных – все бросали и вверяли жизнь свою ногам. Все добро и богатство, которое имели тут поляки, все отдали во владение своим хлопам…»
Варшава была в панике. Под гетманом по-прежнему плясал белый аргамак[17], а статная фигура всадника, облаченного в малиновый кунтуш, подпоясанный широким турецким поясом, с заткнутой за него булавой, не оставляла надежды на спасение.
«Много ляхов в Варшаве собралось, и у всех заячьи уши, такой страх на них нагнал Хмельницкий, что едва сухого дерева треск услышав, то без души к Гданьску бежали, и во сне не един кричал: «Вот Хмель идет!»
Но у гетмана хватило ума не вести дальше свою армию. Без помощи России было не совладать с объединенной польско-литовской страной. Как спасительный знак, повеление царя Алексея Михайловича:
«И мы, великий государь… изволили вас принять под нашу царского величества высокую руку… А ратные наши люди по нашему царского величества указу сбираются и к ополчению строятся».
Предстояла еще долгая канитель с заносчивой Польшей. Да и казакам хотелось поторговаться, чтоб на будущие времена не случилось какого казуса. Уважительно, но напористо казаки свои права и пред царем заявляли:
