– Так вы, добрый татарин, всех православных перебьете…
– …кроме вас, милая фея!
В этом слишком громком восклицании не было ничего интересного. Оказавшийся рядом гусар, явно женской комплекции, фыркнул и проскакал на одной ножке.- Не ваша ли соперница?..
Фея в знак согласия склонила головку.
– Но я не договорил: Будбергу приказано отложить исполнение до конца маскерада, ибо здесь где-то прыгает и канцлер, и дипломаты иноземные, так, чтобы не было скандала…
Как ни тихо ато говорил татарин, склонясь к увитому цветами ушку, – цыгана принесло, а может, и цыганку, кто их разберет, все в цветных лохмотьях.
Ждать пришлось долго, нарочито громко проговаривая пустые слова, вроде того: «милая фея», «прикажите умереть», «превратиться в глыбу бесчувственного льда…»
Но даже и неотесанному цыгану нельзя же было торчать на одной паркетине, с утробным вздохом потащился дальше.
– Я пойду заниматься своими делами, а вы поскорее и незаметно убирайтесь в Монплезир и никуда оттуда не выходите, вас найдут, когда надо… милая… несчастная фея…
Не мог же татарин бесконечно объясняться в любви; татары – они такие: хватают баб, бросают поперек седла – и вскачь по степи! Но у этого татарина, вероятно, не было ни коня, ни седла, да и какая тут степь – летний роскошный парк за окнами Японской залы, а недалече и море, вместо степи-то. Впрочем, и море, и степь, и лес, шумящий за окнами, – все едино: воля! Фее пора было убегать в свою природную стихию. Но ведь некоторый порядок в своем одеянии надо навести? А туалетными комнатами и феям не возбранялось пользоваться; она юркнула в одну из дамских дверей. Стоп цыгане! Стоп монахи… и всякие прочие черти! Вас не пустит за эти двери запах духов, не чуждых и феям. Она склонилась над серебряным тазом с водой и омочила разгоряченные, вспотевшие щеки. Глядь, с другой стороны таза – другие щечки, знакомые!
– Ах, Катя! Тяжко мне…
– Знаю, что тяжко, хоть и не называю имени, ведь даже здесь?..
Нет, пока никого не было.
– Пассека арестовали.
Это – капитана Преображенского полка; той самой роты, которая отказалась выходить из казарм.
– В Измайловском полку все готово, чтобы принять вас, моя милая…
– Мне только что сказали это, и теми же самыми словами…
– Да? Как он посмел явиться сюда?! Ему надо быть в полку!…
Крестьянская насурмленная девочка, в лапотках к тому же, а затопала ножками, как какая-нибудь разгневанная княжна. Вот какие превращения случаются в Японской зале…
– Он уже полетел к себе. Пора и мне. Я думаю, крестьянской девочке не возбраняется общаться с феями… Проводи меня через дверь прислужницы на заднее крыльцо, а там пешочком…
