Пока же все шло должным порядком. Хотя на Петра Федоровича нельзя было положиться – вдруг выкинет какую-нибудь внезапную, дикую штуку? Но, видимо, роскошные блюда располагали к умиротворению. Два оркестра играли на хорах, пели итальянские кастраты, мода на них в Петербурге пошла. Тосты гремели. При имени Государя грохали пушки за окном. Так было в Гостилицах, так узаконилось и в городском поместье – только заряды в жерла пушек запихивали холостые; Елизавета Петровна еще на том настояла, говоря: «Город не разнесите, граф Алексей Григорьевич!» – «Не разнесу», – обещал он и в память о ней слово держал.
По желанию Государя датского посланника посадили напротив. И вот в конце обеда он пристально посмотрел на датчанина, будто впервые видел, и бесцеремонно изрек:
– Дания захапала мою Голштинию, пора выгнать ее оттуда.
Датский посланник был как рак красный, не в силах ничего возразить. А когда встали из-за стола, Государь подошел к графу Разумовскому, который сидел чуть поодаль.
– Не забыл, гетман, что я утром тебе говорил? Слыхал, что я сказал датчанину? Поделом ему! Какая-то Дания!… Ты, гетман, возьмешь тридцать полков и поведешь в эту проклятую страну. Сделаешь там пуф-пуф, только уже не холостыми зарядами! – Он издали зло посмотрел на датчанина. – Ты будешь командовать моей армией. Гордись!
Граф Кирилл Разумовский, к которому сейчас обращались как к гетману, решил отделаться шуткой, понимая, что Государь не шутит.
– Благодарю за честь, ваше величество, – отдал он должный поклон. – Но ежели так, повелите вслед за моей армией пустить другую…
– Это еще что? – резко остановился Петр Федорович, предчувствуя подвох.
– Вторая армия будет подгонять моих солдатиков, иначе я не вижу другого способа заставить их идти вперед.
Ясно, что эти слова слышали многие окружающие. У некоторых лица побелели, а брат резко толкнул в бок:
– Ты отдаешь отчет, что говоришь?! Младшенький?..
– Отдаю, старшенький, – шепнул тихо.
Обед для Государя был испорчен. Он приказал закладывать своих лошадей.
Слух о резкой отповеди гетмана разошелся по Петербургу – как от камня, брошенного в Неву.
Ждали последствий. Но их пока не было…
Невозможно предположить, что такое забывается.
Какой ангел-хранитель отвел от гетмана карающую Руку?
Называли ни больше ни меньше как Миниха. Старый фельдмаршал, возвращенный из ссылки, лучше своего благодетеля слышал и понимал ропот, который назревал в войсках. Ведь в Данию хотели сослать и всю гвардию, чтоб она не моталась по Петербургу.
