Дыхание паром вырывается изо рта.
Держать темп.
Левой, правой, левой, правой. И – сохранить правую руку. Даже не всю. Не надо жадничать. Это ни к чему… теперь. Два пальца: большой, чтобы взвести курок, и указательный – чтобы отпустить свинцовых птичек на волю. Хватит с запасом. Впрочем, по большому счету, можно обойтись и без большого пальца…
Лишь бы стояла прежняя безветренная погода. Лишь бы следы на снегу…
Лишь бы…
Долг.
Лишь бы…
Честь.
Лишь бы…
Холод, холод, холод.
Огромный медведь ревел на свору маленьких собак, выглядевших как кутята рядом с великаном в полтонны весом. Собаки лаяли и норовили укусить. Гризли отбивался, с невероятной скоростью выбрасывая лапы. Вот когти его задели одну из шавок… Визг, брызги крови. Разорванный пес упал на землю.
Вцепившись медведю в ухо, висели две шавки, раскачиваясь наподобие громадной серьги.
Выстрел. Медведь взревел, вскинулся…
И упал.
…Холдо выключил телевизор.
Мне нужна свора, подумал он. Если я собираюсь охотиться на крупного зверя – а Клаус-Расул зверь очень крупный и очень опасный – мне нужен десяток злобных псов, готовых вцепиться медведю в уши…
И, кажется, я знаю, где этих псов искать.
– С вас пятьдесят рублей, – сказала девушка с ножницами. Поправила волосы тем особым, женским движением. – Ой, спасибо. Ваша сдача… Я чем-нибудь еще могу вам помочь?
Я ей нравлюсь, отрешенно подумал Холдо.
– Да, – сказал он. – Помогите, пожалуйста. Где тут можно сделать татуировку?
– Какую?
«Какую татуировку?» – эхом отозвался Антон. Тревога в его голосе сменилась паникой. «НЕ СМЕЙ ТРОГАТЬ МОЮ КОЖУ, ПАРШИВЫЙ УБЛЮДОК!»
– Кельтский крест. Скрещенные топоры в лавровом венке. Может быть, двойные молнии или свастику…
– Вы – фашист? – ее ужас был почти смешным. – Это же… это…
– Я не хочу быть белым кули в собственной стране.
НЕСМЕЙТРОГАТЬМОЮКОЖУПРОКЛЯТЫЙНАЦИ!
Пожалуйстапожалуйстанеделайэтогонетпрошутебянет
Он не знал, на какой день снежная пустыня легла в подножие гор, но ему было уже все равно. Появились ели в толстых белых шапках, оголенные стволы сосен, покрытые инеем ветви. Небо было пронзительно синим, снег ослеплял. Маршал шел. Карабкался через выступы горной породы и каким-то чудом определял правильное направление. Каждый раз он боялся, что, миновав следующий камень, потеряет след, и все окажется напрасным…
Маршал шел.
Пока ему везло.
Погода была ясной и безветренной, беглец же берег лошадь и шел в обход неудобных каменных выступов. Маршал карабкался напрямик. Ему некого было беречь или жалеть. Ни лошади, ни припасов. От него самого осталось не так уж много. Каждый шаг давался с трудом, обмороженные пальцы…
