— Вона в тех холмах это вот золото! Ик! Золото, говорю тебе!
— Прошу меня извинить, — озабоченно прохрипел сумоист.
— Вона в тех холмах это золото! Ик! Золото, говорю тебе! — снова сказал голос за моей спиной.
Я обернулся. Заднюю треть комнаты занимала бутафорская тюремная камера с толстыми черными резиновыми прутьями. Внутри на винной бочке сидел старый потрепанный бомж-аниматроник. У него была колючая борода и только один глаз. В руке он держал кружку с надписью «XXX». Голова его механически кивала, а трясущаяся рука вздергивалась.
— Вона в тех холмах это золото! Ик! Золото, говорю тебе!
Затем его голова запрокинулась, и он поднял кружку, чтобы сделать долгий глоток. Две секунды спустя он вновь заговорил о золоте.
Сумоист вошел в камеру и стал щелкать переключателями. Но старый пьяный робот не затыкался. Сумоист ударил его в висок. Башка слетела и, брякнув металлом, влетела в стену. И все равно не затыкалась. Шериф схватил ее и швырнул в стену снова.
— Воооонннаа в тее… — неразборчиво промямлила она и затем, грохнувшись на пол, умолкла. Законность восторжествовала.
— Полицейский произвол, — сказал я.
Шерифу было не до веселья. Он вышел из камеры, опять уселся в кресло и попытался восстановить самообладание.
— Нам его прислали из токийского Диснейленда, — пояснил он. — Министр образования исключил его из экскурсии по золотому прииску. Сказал, что безответственно учить детей тому, что пьянство — это смешно. Эта хреновина действовала мне на нервы. Надеюсь, вы не будете.
— Выпью за это.
Смерив меня взглядом, он вручил мне визитную карточку. На ней по-английски было напечатано: «Арёси… Человек со Значком». Я оказался в неудобном положении, так как у меня с собой мэйси не было. Позаимствовав со стола листок для заметок, я написал: «Билли Чака — Журналист».
Посмотрев на листок с подозрением, которого тот и заслуживал, шериф аккуратно спрятал его под ленту на шляпе.
— Как вы знаете, компания «Ётаё» гордится анонимностью, которую обеспечивает постоянным посетителям лав-отеля, — начал он медленно и раздумчиво.
— Я считаю, неформальная обстановка весьма приятна, — выпалил я, решив, что сейчас самое время его перебить, дабы прикинуться наивным в протокольных делах.
— Естественно. — Он страдальчески наморщил лоб. В разговоре подразумевается, что о некоторых вещах лучше умалчивать, поэтому рабочим средством связи становятся жесты и тон. Сейчас он имел в виду, что я действую ему на нервы. Я, тем не менее, продолжил:
