Эскимо с Хоккайдо - Айзек Адамсон

В девяти случаях из десяти я – хороший парень. Верю в непротивление злу насилием, интеллигентный разговор, творческую свободу и прочую хрень. При всем том я не претендую на широту взглядов. Как я всегда твержу моей соратнице Саре, широта взглядов – это просто костыль. Объективность? Это для слабаков. Я – журналист, я должен влезть в гущу событий, наступить кому-то на мозоль, затеять небольшую кумитэ[1]. Если долг зовет, я способен громить номер сайгонской гостиницы заодно с шепелявыми «плохими мальчиками» из рок-группы «Высокие дебилбелы», играть в покер на раздевание с привратниками Запретного города[2]или заняться армрестлингом с громилами из Триады на последнюю таблетку декседрина.

А также дать по морде кинорежиссеру.

После этого инцидента я сказал Эду, нашему главному редактору: если я начну щадить чьи-то чувства, откуда возьмутся горячие публикации, которых верные читатели «Молодежи Азии» во всем мире, мои славные подростки, ищут в каждом выпуске?

Эд ответил, что в принципе со мной согласен, однако журнала на принципах не издашь. И отправил меня в отпуск. Принудительный отдых для поправки здоровья в какой-то дыре в горах Хоккайдо. Послать меня на каникулы в Японию – все равно что Дина Мартина[3] в Лас-Вегас на лечение, но коли Эду втемяшится в голову идея, он цепляется за нее, как за выигрышный лотерейный билет.

Как раз когда я подумал насчет Эдовых идей, что-то скользнуло по моему загривку. Мгновенно развернувшись навстречу противнику, я мысленно перебрал имевшееся в номере оружие. Дешевая керамическая лампа в форме кота, неподъемный деревянный стул, чернолаковая ваза, набитая искусственными тигровыми лилиями. Ничего, справлюсь голыми руками и ногами. Разве что нунчаки из китового уса могли бы пригодиться, подарок Ассоциации Водных Драконов, профсоюза рыболовов и поэтов-любителей из Цукидзи. В 91-м меня пригласили судить их ежегодное состязание по танка и с тех пор звали каждый год, но сколько поэзии о тунце может выдержать человек?