— Благодарю вас, мсьё… И ещё… одна просьба… Не могу ли я пригласить Поля к обеду?
— Меня? — пробормотал Поль. — Но я не могу…
— Прекрасная мысль! — перебила его госпожа Юло. — По-моему, автобус на Увиль идёт ровно в полдень. Поль великолепно доедет. Повеселитесь, повеселитесь, деточка!
— Да, мадам, — ответил Поль, и голос его прозвучал безотрадно, — я повеселюсь вовсю.
Аптека находилась на краю площади, неподалеку от автобусной остановки. «Клуэ, аптекарь», — гласила вывеска на фасаде. День был воскресный, и железные жалюзи скрывали витрину, но Марианна дала Полю самые точные указания, и он направился прямо к небольшой коричневой двери, слева от входа в аптеку. Дверь эта цветом своим напомнила ему дверь таверны — мысли его постоянно вертелись вокруг «Звезды», — и мальчик с отчаянием подумал, что пройдут долгие часы, пока он вернётся туда: двадцать семь часов — подсчитал он в автобусе. Поль с трудом заставил себя нажать кнопку звонка. Дверь тут же отворилась, и в полутёмном коридоре возникла фигура Марианны в голубом переднике поверх платья.
— Какой вы нарядный! — сказала она. — Что за рубашка! Пошли, я вас представлю.
Она ввела его в прохладную комнату, где на столе, накрытом скатертью в красную и белую клетку, уже были расставлены приборы. Какой-то толстяк с округлым брюшком, какой-то худосочный молодой человек с бородой до самых ушей, а позади них сидела, раскачиваясь на ручке кресла, какая-то девушка в шортах и облегающей фигуру вязаной кофточке канареечного цвета. Девушка была рыжая, как Николя, но на этом и кончалось сходство между ними, потому что она отличалась необыкновенной красотой. Поль едва осмеливался смотреть на неё.
— Папа, Бернар, Элизабета, вот мой гость, — возвестила Марианна.
— Очень рад с вами познакомиться, мой юный друг, — сказал толстяк, крепко пожимая руку подошедшему к нему Полю.
Элизабета подавила зевок.
— Ну как, скоро обед? — спросила она.
— Да, да, сейчас предупрежу маму, что все уже в сборе, а вы пока усаживайтесь, — ответила Марианна.
Она скрылась в коридоре, в ту же минуту там скрипнула дверь, и в комнату проник запах жжёного сахара.
— Недурно пахнет, мама нас балует, — заметил аптекарь с видом человека, любящего хорошо поесть. — Ещё бы, в такой день! Ну, детки, к столу!
И так как Поль стоял в нерешительности, не зная, куда деваться, он сказал ему без обиняков:
— Садитесь, где вам угодно, это не имеет значения.
— Ну нет, папа, — запротестовала Элизабета, — он должен сесть рядом со мной, так принято.
