— Тогда почему же она не живёт в доме?
— Да потому, что у её матери нет ни единого су, понятно?
— Ах, — удивился Поль, — я не…
— Трави шкоты![1] Все на бак![2] — зарычал за его спиной сиплый голос.
— Что это… что это такое? — подскочив на стуле, пробормотал Поль.
— Ничего, ничего, просто дядя просыпается, — весело сказал Ник. — Должно быть, ему приснился корабль!.. Ну, дядя Арсен, как дела?
— Кхе, кхе… — Старик потянулся, откашлялся, сплюнул и, наконец, встал со своего кресла, держась за поясницу, худой, как спичка, весь седой, с загорелым, обветренным лицом, но с хитринкой в совсем молодых глазах, таких же зелёных, как у Ника. — Откуда этот юнга? — спросил старик, встав перед Полем на свои короткие кривые ножки.
— Это мой товарищ, — объяснил Ник. — Ты не поверишь, в каком он восторге от корабля!
— Да, да, сударь, такая красота! — воскликнул Поль.
— А… а, — протянул старик. — Да ты знаток!
В улыбке открылся беззубый рот, а волосатая рука с такой силой опустилась на плечо Поля, что тому пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть.
— Но он ещё не готов, паренёк, — сказал старик, — подожди самую малость, что ты тогда запоешь… Сколько всего требуется паруснику, ты ведь знаешь не хуже меня… А ну-ка, — он заковылял к комоду, — иди сюда, погляди!
Поль поспешил повиноваться, гордый от сознания, что такая почтенная особа обращается с ним, как с ровней. Какой парусник! Какой парусник! Вблизи он, оказывается, ещё красивее, чем издали, а в оснастке его можно совершенно запутаться. Дядюшка ткнул костлявым пальцем в корму:
— Что ты думаешь о моей контр-бизани,[3] паренёк?
— Гм! — отозвался Поль. — Да, конечно…
— Прекрасно, ты понял меня. Она не очень-то гордо выглядит, моя контр-бизань, а почему?
— Ну…
— Вот именно: слишком она жмётся к остальным парусам. Это меня мучило целый день, и мне, чёрт побери, очень хочется передвинуть вперёд бизань-мачту,[4] чтобы устранить недостаток. Ну-ка, посмотрим. — Старик отступил на шаг, склонил голову вправо, потом влево. — Тронь-ка её тихонечко, эту бизань-мачту, сейчас мы проверим.
— Контр-бизань? Бизань-мачта? — Поль неуверенной рукой дотронулся до чего-то на паруснике.
Дядюшка взвился, а стоявший за ним Ник прыснул со смеху:
— Так, по-твоему, фок-мачта[5] зовётся бизань-мачтой? Разрази тебя гром, несчастный юнга! Кто это подсунул мне подобного олуха? Фок-мачта! Однако!..
— Да, сударь, конечно, — пробормотал Поль, пунцовый от смущения.
— Ну ладно, ладно… Между прочим, если бы один из моих парней отмочил подобную чепуху, он бы поплясал у меня, век бы помнил! Постой, ты чем-то смахиваешь на Мимиля, был у меня один такой в прежние времена. Ну и задал же он мне хлопот! Он…
