Все, кажется.
А потом я вспомнил, что сказала Марта в день нашей встречи.
Во дворе – бочка, в бочке – вода. В воде закат отражается. И моё лицо заодно.
Cмотрю на себя и думаю – где красивый? Чего она выдумала?
А потом подумал – правильно, наверное. Может с нами, мужчинами, это тоже работает? Мы нужны женщинам, а они – нам. Мужчина постоянно должен доказывать женщине, что она – лучшая в мире. Иначе он не мужчина, а сапожная подошва. Чтобы мы из угловатых, негибких, жестких, туповатых становились такими, как есть – мы должны отдавать.
Это же просто. Если воду не вычерпывать, она уходит. Может, мы тоже пересыхаем, как колодцы?
И тогда, блять, в нас выстрелить надо, чтобы вода появилась?!
Когда совсем стемнело, я поднялся на крыльцо и открыл дверь. А там – она. Вроде как случайно в сенях стоит.
Я на нее смотрю, а она отвернулась. Только… я знаю, что она меня видит. Не глазами, всем телом. И она знает, что я знаю.
Стоим, дыхание друг друга слушаем.
А потом я сделал шаг. И другой. И как-то само собой получилось, что мы стоим рядом, и кажется, что кожа у неё в темноте тихонечко светится.
Прижал к себе. Она затихла и в грудь мне упирается. Лапки мягкие, как у котенка.
Я говорю: привет.
* * *
Спящая змея проснулась. Открылись двери лавок, зашумели люди. По пыльной чешуе зацокали каблуки и копыта. Цок, цок, лошадка! И улыбается.
Я посмотрел наверх. Небо в просвете домов чистое, света достаточно.
Перевёл взгляд на лавку портного. Ножницы большие и белые, нитки зеленые. Все четкое и яркое. Отсюда до вывески пятьдесят два шага – я проверял.
Потом задернул занавески, чтобы осталась только узкая щель. Взял стул и устроился у окна. Аркебузу поставил к стене, кувшин с водой – на пол, по левую руку.
И стал ждать.
* * *
Потому что однажды просыпаешься ночью, а вокруг темно – и душно, и грохот, и скрип, словно за стеной перетаскивают мебель. А потом, без перехода, гул голосов, который отзывается во всем теле. Только слов не разобрать, словно это кошмарный сон. Одни вибрации, низкие, тяжелые, тягучие, как патока. И этих в голосах звучит тоска и ужас – оттого, что обладатели голосов знают, что им предстоит совершить.
В неясной тревоге, на границе сна и темноты, ты лежишь с открытыми глазами и чего-то ждешь. Кажется, вечером ты поругался с женой из-за ерунды – сейчас даже не можешь вспомнить, из-за чего именно – но заснул ты не в спальне, а на кушетке в гостиной, где спал не раздеваясь и даже не сняв сапоги. Ты лежишь и слушаешь, как в груди отзываются зловещие тамтамы. А за стеной идут люди с тягучими голосами и глаза у них пустые, как у ящериц.
