Старик проворно поднялся с колен и подбежал к Каспару; лошадка, оставшись без возницы, остановилась и стала равнодушно пощипывать сухую траву; пассажиры телеги попрятались среди нехитрых пожитков.
– Беженцы мы, ваша милость, из деревни в тридцати милях на запад.
– И что заставило вас бежать из деревни?
– Хворь неведомая идет по нашему краю, мор черный, беспощадный, – запричитал старик, и из его глаз покатились слезы. – Людей раздувает, и в два дня они уже мертвые. Все села к западу от нас уже опустели, ну а мы не стали ждать, подхватились, кто остался, и побежали.
– Хворь, говоришь? – вмешался Бертран. – А почему в Ливене о ней ничего не знают?
– Так она совсем недавно началась, ваша милость, и семи дней не прошло, как у нас люди помирать стали. Говорят, от засухи это, прежде ведь у нас такого не бывало.
– Ладно, езжайте, – махнул рукой Каспар.
Старик поклонился и проворно побежал к телеге, по-молодецки на нее запрыгнул, стеганул кнутом клячу, и та потащила телегу по дороге. Скоро ее громыхание затихло вдали.
– М-да, эдакая хворь меняет все наши планы, – сказал Каспар.
– Гномы не подвержены людским болезням, ваша милость! – гордо заявил Фундинул.
– Орки тоже! – добавил Углук.
– А эльфы вообще не болеют, – неожиданно подал голос Аркуэнон.
– Зато мы с Бертраном очень даже болеем – ничто человеческое нам не чуждо. Так что с завтрашнего дня меняем маршрут и поворачиваем на юг.
Каспар помолчал, ему показалось, будто он слышит в лесу треск сучьев, однако Аркуэнон ни о чем таком не сообщал.
Решив, что ему показалось, Каспар продолжил:
– Нужно подумать, куда теперь идти.
– Но на юге владения лорда Кремптона, – напомнил Бертран, – вряд ли он будет рад видеть нас.
– Он будет так рад, что даже вышлет нам навстречу взвод рейтар.
– Мы не раз их били и разобьем еще, – сказал Углук и, поплевав на клинок меча, поскреб его ногтем.
– Значит, поворачиваем на юг, – подвел итог Каспар. – А теперь всем спать, с завтрашнего дня нам придется двигаться вдвое быстрее. Фундинул, ты сторожишь первым, тебя сменит Углук, его – Аркуэнон.
Себе Каспар оставил самую трудную утреннюю смену.
