– Я патриот человечества. Передайте президенту, что время национальных интересов ушло, на карте интересы человечества.
– Передам ваши громкие слова, если угодно. Но не забывайте, это такое ЧП, что, скорее всего, придется передать все наработки партнерам. Японцы давно рекламируют орбитальные блоковые лаборатории…
– Да… они не считаются с затратами. Но мы еще поборемся. Как там эвакуация города?
– Начнется через полчаса.
– Хорошо, вероятность серьезных подвижек земной коры невелика, но подстраховаться нужно, – вздохнул профессор, переводя взгляд на голограмму раскрытого ассемблера. – Я разобрался в исследованиях Звяги… Как он там? Оправился от шока? Понимает, почему нельзя пока покидать периметр нам троим – бывшим в непосредственной близости от топи?
Виктор кивнул:
– Да, все понимает. Импровизированный карантин. Он под обезболиванием может нормально говорить. Сказал, что, видимо, после «прожарки» осталось несколько выживших нанитов. Они потихоньку переработали атомарную пыль в объемную структуру, заставив капсулу лопнуть. Наниты разбрызгало по боксу, и он случайно коснулся незаметной капли.
– Ясно, значит, изначально активировались неравномерно. Попали на разный материал и размножались по-разному. Нужен дополнительный контроль очистки, и капсулы надо хранить в герметичном сейфе… хотя это уже не важно, – сказал Коваль, выуживая из кармана халата черную коробочку ассемблерной лаборатории, – я хочу вас кое о чем попросить.
Разъем мини-лаборатории, щелкнув, состыковался с разъемом прибора на столе, голограмма нанобота мигнула и исчезла, сменившись желтовато-прозрачной плоскостью таблицы. Голограмма снова мигнула, выведя неторопливо заполняющуюся трехмерную полоску процесса.
– Виктор, я разобрался в мутации. Как представителю правительства… Прикройте дверь, не хочу, чтобы услышали лишнее…
Над территорией НИИ сгрудились серые тучи. Пять из девяти центральных зданий превратились в оплывшие холмики посреди плоской неровной блямбы. Корпуса поодаль стоят недвижно и обреченно, в ожидании всепожирающих нанитов, как сухие секвойи – ближайшего урагана.
Шевелящаяся масса пучится, бурлит и расползается, как слой лавы. Медленно, но верно она подминает бетон площади и асфальтовые тротуары с рядами овальных клумб, один за другим глотает огромные горшки с экзотическими молодыми деревцами – гордостью Цветаева.
Потоки воздуха уверенно тянутся пыльными шлейфами к белой поверхности. Край ее то и дело радостно вспенивается, словно заглатывая особо питательный ветерок.
