— Что же, так и не добились, где он взял часы? — спросила тетя Модя.
— Нет, но все-таки судья приговорил Раста к тридцатидневному заключению в приходской тюрьме как подозрительную личность.
— Возмутительно мягкий приговор! — произнесла с негодованием тетя Модя.
— Да ведь говорят тебе, прямых улик не было, — продолжал Пэшу. — Спасибо и за то, что хоть месяц отсидит. Ну так слушай, как это вышло, что я купил часы. Стоит он и болтает с другими арестантами. Слышу — торгуются, один дает ему пятьдесят долларов. «За кого ты меня принимаешь? — спрашивает Раст. — Положим, деньги мне нужны, но я не так глуп, чтобы отдать дорогую вещь за такую цену». И спрятал часы в карман. Тогда другой предлагает шестьдесят долларов. Раст не берет. Вот тут-то я и подошел. «Позвольте, — говорю, — взглянуть на ваши часы; если они мне понравятся, я, может быть, и куплю». А сам стараюсь говорить как можно спокойнее, потому что боюсь, как бы он не заметил, что мне очень хочется приобрести эту вещь. Он подал мне часы, и хотя притворился равнодушным, я отлично видел, что ему не терпится сбыть их. Я посмотрел и сказал: «Часы недурны; пожалуй, я дам за них семьдесят пять долларов». — «Ишь ты, сенная труха!» Это он за мою блузу обозвал меня сенной трухой, — заметил Пэшу и виновато улыбнулся.
— И сколько раз я тебе говорила, Пэшу, не надевай блузу, когда едешь в город! — не утерпела тетя Модя. — Ведь есть у тебя пиджак… Посмотри, Гюйо и другие — все ходят в пиджаках…
— Не все ли равно, блуза ли, пиджак ли? А за прозвищами я не гонюсь. Я честный работник и не стыжусь своей блузы. Я пропустил его слова мимо ушей и предложил ему девяносто долларов. Деньги со мной были. Я достал бумажник и стал отсчитывать билеты. Должно быть, это на него подействовало, потому что он тут же согласился отдать часы за эту цену. Конечно, я никогда бы не позволил себе купить заведомо краденую вещь, потому что я все-таки уверен, что негодяй украл часы, но я сделал это ради девочки. Я подумал, что, может быть, когда-нибудь эти часы помогут раскрыть ее тайну, да и деньги, которые можно за них выручить, всегда ей пригодятся.
— Твоя правда, Пэшу. Конечно, девяносто долларов для нас большие деньги, особенно теперь, когда приходится заботиться о Мари, но, если нам удастся что-нибудь сделать для этого милого ребенка, я не пожалею денег.
С минуту тетя Модя просидела молча, внимательно рассматривая часы, потом задумчиво сказала:
— Если бы они могли говорить?
