Едем дальше. Стемнело. Спала жара. В кузове машины даже прохладно. Нам хочется ещё вырваться вперёд, и потому не останавливаемся на ночлег.
— Ну, нравится тебе в Туркмении? — спрашивает Володя Аллочку.
— Нравится… — мечтательно произносит она. — А тебе?
— Мне?.. Всё началось у меня с Туркмении, всё с ней связано — первая экспедиция, почти вся моя диссертация.
Ночью в пути таинственней и интересней. Пески кажутся снегом — так белы. Кусты саксаула как ёлочки. Будто едешь зимой по Подмосковью. Конца-краю нет снеговой равнине. Простор. Тишина.
— Вы очень любите свою специальность? — спрашиваю я Володю.
— Да, люблю. Мне хотелось быть штурманом дальнего плавания. В морское училище не приняли — близорукость. Тогда я пошёл в геологию. Но человек не может даже представить, как интересна его специальность, пока не узнает её как следует, до конца. Тебе холодно? — обращается он к Аллочке. — Что ты сжалась? Хочешь, дам тебе ватник?
— Нет, нет мне не холодно. Я просто любуюсь дорогой.
Взошла луна. Посветлело. Аллочка смотрит вперёд. Лицо у неё голубое, почти прозрачное.
— А вы, Аллочка, почему выбрали этот факультет?
Аллочка повернулась ко мне, улыбается.
— Почему? — спрашиваю я.
— Как бы вам сказать? Очень нравилось здание университета. Хотелось там учиться… Совсем не знала, куда идти. Химия не привлекала. Математику вообще ненавижу. Здание очень понравилось…
— Но почему же факультет выбрали этот?
— Теперь даже стыдно признаться… Один знакомый мальчик мне сказал, что все хорошенькие девочки учатся на геологическом. Вот я и решила.
— Ну знаешь, это здорово! — возмущённо восклицает Володя. — Хороша! Значит, ты воображаешь, что очень хорошенькая?
— Не очень, но всё-таки ничего, — отвечает Аллочка.
— Дура! — произносит Володя.
— Володя, как не стыдно? Вы же начальник, — останавливаю я.
— Дура, говорю, — повторяет он.
Аллочка не обижается. Смотрит вперёд на дорогу. На губах улыбка, туманная, неясная. Странная девочка. Она работает в нашем институте, в другом отделе. Я часто удивляюсь, глядя на неё. Отсутствующий взгляд, локоны по плечам, движения как у манекенщицы — будто позирует.
Когда в Москве Володя сказал, что берёт её в Туркмению, я испугалась.
— Что она будет делать?
— Вы её не знаете. Справится.
Остановились. Виктор устал. Сколько же можно гнать машину. Зиновию Ивановну совсем укачало.
Ужинать не стали, не захотели возиться. Съели арбуз. Расставили раскладушки возле машины, улеглись. Луна ушла. Млечный Путь сияет, будто его отмыли.
