— Вот теперь папа меня убил бы! — сообщил Саше музыкант, когда они с лету с диким скрежетом затормозили у самых ежей.
— Что ты делаешь? Что мы делаем? — Та не могла перевести дух, не могла понять, как они уцелели в этой гонке.
— Сдаемся! — Он засмеялся. — Это въезд на Библиотеку имени Ленина, погранзастава Полиса. А мы с тобой — перебежчики.
Подбежавшие дозорные сняли их с дрезины, переглянулись, проверив паспорт Леонида и, спрятав заготовленные наручники, проводили девушку и музыканта на станцию. Привели в сторожку и, почтительно перешептываясь, вышли за начальством.
Леонид, вальяжно развалившийся в плешивом кресле, тут же подскочил, выглянул за дверь и махнул Саше рукой.
— Здесь даже большие шалопаи, чем у нас на Линии! — фыркнул он. — Охраны нет!
Они выскользнули из комнаты, сначала не спеша, а потом все быстрее зашагали по переходу, наконец пустились бежать, взявшись за руки, чтобы толпа не разделила их. Спины им вскоре засвербило от трелей милицейских свистков, но затеряться на этой огромной станции было проще простого. Народу здесь было в десятки раз больше, чем на Павелецкой. Даже когда Саша воображала жизнь до войны, гуляя по поверхности, она не могла представить себе такое многолюдие! И светло здесь было почти как там, наверху. Саша спряталась в ладони, оглядывая мир вокруг через тоненькую смотровую щель между пальцами.
Ее глаза то и дело запинались о вещи, лица, камни, колонны — одни других удивительнее, и если бы не Леонид, если бы не их сцепленные пальцы, наверняка упала и потерялась бы. Когда-нибудь она обязательно должна сюда вернуться, пообещала себе Саша. Когда-нибудь, когда у нее будет больше времени.
— Саша?!
Девушка обернулась и встретилась взглядами с Гомером — испуганным, рассерженным, удивленным. Саша улыбнулась: оказывается, она успела соскучиться по старику.
— Что ты здесь делаешь? — Тот не мог задать более глупого вопроса двум удирающим молодым людям.
— Мы идем на Добрынинскую! — переводя дыхание, чуть замедляя шаг, чтобы старик поспел за ними, ответила она.
— Что за чушь! Ты не должна… Я тебе запрещаю! — Но его запреты, выдавленные сквозь натужное пыхтение, не могли ее убедить.
До заставы на Боровицкой они добрались еще до того, как пограничников успели предупредить о побеге.
— У меня мандат от Мельника! Срочно пропустите! — сухо приказал Гомер дежурному офицеру.
Тот приоткрыл было рот, но, так и не собравшись с мыслями, отдал старику честь и освободил проход.
