«Размышления ее прервал голос чужеземца:
– Вот я и хочу понять, где мы живем – в раю или в аду.
Капкан захлопнулся.
– В раю. Но даже рай в конце концов приедается».
Я захлопнул Коэльо громко и резко, как тот капкан, и швырнул на грязный рубероид.
Рай, ад… Вот дьявол! В смысле – черт! Черт-мутант с двумя хвостами и рогами, как у оленя!
С насколько большим удовольствием я перечел бы сейчас Мураками!
Дома я не стал никому рассказывать о своих проблемах с поездами. Не рискнул. Мне доводилось видеть в кино, чем заканчиваются подобные откровения. Вместо этого, выждав два месяца и не заметив за собой ни одной новой странности, я решился на эксперимент.
Я с такими приключениями собирал деньги на билет, что даже расстроился слегка, когда они в итоге не пригодились. Узнавать расписание поездов, как выяснилось, тоже было не обязательно. На этот раз мне оказалось достаточно приехать на вокзал, подойти к билетным кассам и сказать молоденькой кассирше, почти сверстнице:
– Мне, пожалуйста, один плацкартный до…
Чтобы услышать в ответ старческое ворчание:
– Докуда? Чего молчите? Эй, молодой человек, так куда вам надо?
Я пробормотал: «извините» и поспешно отошел от окошка, оглядываясь.
Первой моей мыслью было: я сошел с ума. Я напрасно не пошел сдаваться психиатрам, ведь у меня очевидное раздвоение личности. По крайней мере – личности кассирши! Ведь кроме лица за стеклом, лица девушки-практикантки, на моих глазах постаревшей лет на пятьдесят, ничего вокруг не изменилось. Вокзал был все тот же. То есть так мне показалось вначале.
Потом-то я, конечно, обнаружил мелкие несоответствия. И проклял того архитектора, который спроектировал вокзалы-близнецы, Московский и Ленинградский, оформленные так похоже, что прибывающие на них пассажиры утрачивали чувство реальности.
Ведь мало кто с первого взгляда заметит, что изменилось расположение туалетов, маленький Ленин на столбе в центре зала стал Петром Первым, а привокзальный киоск сменил вывеску с «Шаурмы» на «Шаверму».
Побродив полчасика по площади Восстания – мне почему-то было боязно удаляться от вокзала на большое расстояние – я вернулся к билетным кассам, специально выбрав окошко с той же без пяти минут пенсионеркой, и решительно обратился к ней:
– Скажите…
Хватило и этого.
В довершение моих бед дверь на чердак оказалась не только заперта на замок, но и, вероятно, заколочена изнутри досками. По крайней мере когда я, отчаявшись разойтись с ней по-доброму, с трех шагов врезался в обмазанную пахучим дегтем створку, та даже не шелохнулась. Зато плечо отреагировало на удар тупой ноющей болью. Ну да, конечно, день повышенного травматизма.
