– Черт! – обругал я, на этот раз – себя.
Просмотрел! Забыл золотое правило: десятка притягивает ментов, поэтому десятку ломай и выбрасывай!
Что я незамедлительно и сделал.
– Это че? – ломким голосом спросил один из парней, самый младший на вид, недоуменно протягивая мне обратно пустую «беломорину».
– Ты че, издеваешься? – поддержал его второй, от подбородка до ушей покрытый крупными конопушками.
Тоже не местные, устало подумал я и попытался было объяснить, что должным образом оформленная папироса ценится среди людей знающих гораздо выше, чем пачка «Кэмэла» или «Мальборо-лайт», однако не успел.
– Издеваешься, да? – перебил меня конопатый.
– Тихо-тихо-тихо, – негромко сказал старший и предостерегающе поднял руку, но конопатый уже ударил меня в район солнечного сплетения.
Его кулак угодил точно в спрятанный под рубашкой бронзовый «пацифик», к которому я так и не собрался припаять снаружи дюжину стальных шипов поострее – как раз на такой случай. Добро должно быть хотя бы с зубами. И хоть бил конопатый скорее нервно, чем сильно, но сидя на узкой спинке нелегко удержать равновесие, так что я сверзился со скамьи спиной вперед, в последний момент сообразив убрать голову, и от удара о землю несколько секунд не мог вдохнуть.
«Ненавижу гороскопы!» – подумал я и осторожно потер ладонью грудь, на которой наверняка остался красный четырехпалый след, как будто по мне пробежался бронзовый голубь мира весом в пуд.
Со своего лежачего места я хорошо видел, как по ту сторону скамейки ADADIS наседает на конопатого.
– Ты че, а? Ты че? – с неодобрением допытывался он.
– А он че? Че он? – оправдывался конопатый, тыча пальцем в мою сторону.
– Ребята, – тихонько позвал я, едва смог наконец вдохнуть, и, когда все трое обернулись ко мне, вежливо попросил: – Занимайтесь любовью, а не войной!
– Чего? – пискляво переспросил младший.
– Идите на…! – перевел я для непонятливых.
У конопатого от такой наглости отвисла челюсть.
– Ах ты, Тарас! – оскалился он, когда снова обрел дар речи, и, запустив зачем-то руку в карман, начал обходить скамейку.
– Снова не угадал! – парировал я и, не дожидаясь новых версий, с очень низкого старта пустился наутек.
Первые несколько метров я преодолел на четвереньках, потом перевалился через оградку, отделявшую сквер от проезжей части, рухнул на тротуар, поднялся и побежал. Слаженный топот трех пар кроссовок, звуки тяжелого дыхания и не отличавшиеся разнообразием выкрики придавали мне сил. На Рубинштейна я выскочил, как сержант-инструктор, совершающий марш-бросок во главе группы новобранцев. Правда, сержант был явно не в форме.
