– Я тебя не понимаю, – с отчаянием сказала Фаина Абрамовна. – У меня висит президент. Он мне нравится.
– Сколько раз я тебе говорил: повесь Ушинского, Сухомлинского, повесь, наконец, Песталоцци. На крайний случай – Толстого. Дети должны расти на примере бесспорно великих людей, которых не меняют через четыре года. Я, старый дурак, понял это недавно.
– Коля! – абсолютно беспомощно сказала Фаина Абрамовна. – Ты какой-то не такой. Мне казалось… Что мы с тобой единомышленники.
– Когда-нибудь обязательно надо стать таким, как должно. Мы с тобой старые друзья, и я говорю тебе твердо: этого парня в черном бери не глядя. Тебе будет нужен человек, у которого не будет нашей с тобой замшелости, и он возьмет и снимет портрет.
– Это он-то? – закричала она. – Он отвратителен. Он просто нахален.
– Он тебя не боится – вот и вся его лихость.
– А чего меня бояться? Я что, тигра лютая?
– Как и все в нашей несчастной стране, у которых есть хоть маленькая, но власть. Власть у нас – хищник.
– Разве я такая?
– Фая! Я работаю последний год. Я дорабатываю с трудом. Исключительно ради нашей дружбы, атавистической, между прочим. Ты уходить не хочешь. Твое кредо – пусть меня вынесут ногами вперед. Я не хочу этой торжественности. Тихой смерти я прошу у Бога. И чтоб были только те, кому на самом деле будет меня не хватать. Не надо мне казенных слов. Хватит твоих, и чтоб только ты меня поцеловала в мой холодный лоб. Ко мне живому тебя не тянуло.
Последние слова были сказаны тихо, почти со слезой.
Все шло не так. Будто она русская, а он иностранец. А ей ведь нужен был совет, сочувствие, да даже пусть бы просто пожалел. У нее в лифчике бабка-ёжка сидела…
– Бери парня, и не думай лишнего, – сказал Николай Петрович и заковылял к выходу.
«Ладно, – подумала она, – у меня есть еще вечер и ночь».
Но ночи не было. Весь вечер она думала о том, что говорил Николай Петрович. И ей стало страшно, что он как бы собирался умирать. Она позвонила ему, он был бодр, смотрел свой любимый сериал «Дживс и Вустер».
– Не беспокойся, подруга, – сказал он. – Мы с тобой еще не раз поменяем портреты.
«Дались ему эти портреты, – думала она. – Конечно, лучше было бы, чтобы страной управлял учитель, а не чиновник. Но учителя такие замордованные и такие нищие. Их сразу скинут богатые и смелые».
Она легла спать почти спокойной. Она подпишет приказ. Она отнимет полставки у подруги. Но за это даст полставки ее мужу за уроки труда в младших классах. Он хорошо выпиливает лобзиком, и у него получаются классные оригами. Она легла на спину, положив на грудь последний роман Сорокина «День опричника». Ее корежило от романа, одновременно что-то затягивало в него, и хоть несколько страниц она прочитывала перед сном.
