Нелка рассказывает все. Даже дяди-Герину арифметику.
– В сущности, он прав, – печально говорит декан. – Нашим специалистам платят очень мало. Попробуй найти человека за эти мизерные деньги. Я поговорю с выпускниками. Дадут там ему квартиру?
– Дадут! – убежденно говорит Нелка.
– Ну, это уже ничего. А что мне прикажете делать с вами?
Декан ходит по кабинету, декан думает. Нелка изо всей силы тянет вниз юбку, чтобы прикрыть колени. Лучше б он не усадил ее, лучше б она стояла, как виноватая, а так сидишь и прячешь колени. Слава богу, декан хороший и не подумает, что она нарочно носит все такое короткое.
– Скажите, – вдруг спрашивает декан, – сколько у вас денег?
– Сто семьдесят, – говорит Нелка.
– Небогато. Я вот к чему: поедете на Урал? У меня там приятель работает директором одного секретного завода. Вырос у них поселок, дворец прекрасный построили, просил он меня прислать надежного человека. Поедете?
– Поеду! – говорит Нелка.
– Ну и хорошо, – обрадовался декан. – Я позвоню ему сегодня, а вы потихоньку собирайтесь в дальнюю дорогу, а заодно узнайте, сколько стоит билет. Боюсь, что ваших сбережений не хватит.
Вечером Нелка снова собирает чемоданчик. Вытащила Славину рубашку, побежала к мальчишкам.
– Спасибо, Славик, выручил!
Слава бережно прячет рубашку в свой сундучок.
– Что ли, практика у тебя закончилась? – спрашивает он.
– Не сработалась с директором, – смеется Нелка. – Еду на новое место. На Урал.
– А! – говорит Слава.
– До свиданья! – кричит Нелка. – Привезу шишек.
– Шишек? – спрашивает Слава.
– Конечно! – смеется Нелка. – Это же Урал. Это же леса. Это же елки-палки.
– Подожди! – говорит Слава. – Зачем же ты мне принесла рубашку? Там же, наверное, холодно. – Он лезет в сундучок и отдает Нелке рубашку. – Дурная ты!
От Славиной рубашки в чемодане сразу стало тесно. «Вот и хорошо, – думает Нелка. – Не будет болтаться».
Потом садится и пишет две открытки.
«Ма! Все очень здорово. Я еду на Урал. Заработаю кучу денег и куплю кучу вещей – себе и тебе. Не волнуйся. Мне дали хорошее место, потому что все ко мне очень хорошо относятся. Буду тебе писать часто, и не волнуйся. Целую. Я».
И вторую.
«Герман Яковлевич! Если к вам приедет специалист, обеспечьте его жильем. Где хотите достаньте, вы ведь это умеете. Привет тете Риве и Леве. Я еду на практику в очень хорошее место».
Первый раз в жизни Нелка ехала так далеко…
* * *
– Лина, – говорит мне Нелка, – когда-то ты хотела написать книгу, когда-то ты водила нас ночью слушать, как разговаривает степь со старым терриконом. Помнишь? Помнишь, как я ничего не слышала, а ты злилась и говорила, что я тугоухая. Ты заставила меня лечь на землю, и я легла, но и тогда я ничего не слышала, но мне не хотелось тебе в этом признаться, и я тебе соврала, что слышу, как с хрипом дышит террикон и как тоненько растет лебеда. Помнишь? Я завидовала тебе, что ты видишь больше всех, а я иногда не вижу то, что перед самым носом…
