– А если не нащупывает? Если не находит?
– Иногда поиск длится несколько часов. Мы будем входить в рамку и выходить из нее, входить и выходить, входить и выходить. С первого раза не получается никогда. Но никогда еще мне не требовалось больше двадцати пересадок. В матушке-галактике много народу. Очень много. Мы обязательно что-нибудь подберем.
– Мне не нужно «что-нибудь». Я вообще не решил, стоит ли мне…
– Решил, решил. И не сейчас. Если бы не решил, ты бы давно уже вызвал транс-полицию.
Я не стал спорить и заказал еще пару пива.
– Так вот, крашер находит хорошую кандидатуру, – отхлебнув, продолжал скакун. – Затем взламывает шестые архивы, его и твой. И кое-что в них переписывает. Финишный контур собирает те же два тела, в полном соответствии со спецификацией. Откуда ему знать, что ваши спецификации сфабрикованы? Для системы все корректно, подмену чувствуешь только ты и тот, с кем вы махнулись. Первый, второй и пятый архив меняются местами.
– Пятый?.. – Я слегка растерялся. – Еще и пятый? Память?!
– Зачем тебе чужое тело с твоей памятью? Что она в нем будет делать? Что она собирается помнить – про другое тело? Ну конечно, родной для тебя чужая память становится не сразу. Сутки. Реже – двое.
– Я как-то… честно говоря… Нет, я не согласен.
– Дура-ак! Это раньше менялись только телами. Ну и что?.. На первой же очной ставке потерпевший сообщит о тебе все, а ты даже не сможешь сказать, откуда у тебя взялся шрам на ноге и в каком году тебе удалили аппендикс.
– Но как же моя память? Это же и есть – я сам!
– Ничего подобного. «Ты сам» – это третий и четвертый архивы. Вот в них-то и содержится твоя личность. То, что передалось по наследству, и то, что ты нажил с годами. А память – это… ну вроде как база данных. Меняем одну базу на другую, и все дела.
– Но ведь «Я» – это мое знание жизни, оно сформировано на основе самой жизни, и если память о ней окажется чужой…
– Конфликт архивов неизбежен. Но это временно, к хорошему быстро привыкают. Зачем тебе вспоминать детство в нищем квартале? Гораздо интересней помнить, что ты сын миллионера.
– И… верить в это?..
– И верить! – поддержал скакун. – Даже не верить – знать! Ну?.. Что ты скажешь?
– Сорок.
– Что?..
– Сорок тысяч, этого довольно.
– Эээ, дружище! – Мужчина неприязненно сощурился и передвинул на столе кружки. – Сорок пять.
Я вздохнул.
– Нужен приблизительно ровесник…
– Этого мог бы не говорить, – произнес он.
– Физически здоровый, привлекательный, без особых…
