На первый взгляд наука проста, но Еремка никак не мог постигнуть ее хитростей. Однажды он сжег дотла целого «кабана» и был нещадно бит плетью.
— Еще помянете меня, — пригрозил он приказчику. — Вместе с вашим персюком уголь зубами из кучи вытаскивать будете!
Еремку снова повалили на обледенелую колоду.
Федор и Тихон перетащили его в нору-землянку, где жили с лета, оттерли снегом.
— Сбегу, — скрипел зубами Еремка. — Повидаю Глашу да ребятенышей и сбегу.
Черный от копоти, исхудалый Тихон уговаривал:
— Ну, сбежишь ты… И сам в тайге сгинешь, и нас ни за что запорют. И детишки-то твои как? Не надо этого, Еремка, не надо!
Но в метельную ночь, нацепив припрятанные в тайнике лыжи, Еремка ушел в лес.
Новых куч не зажигали, старые были погребены под снегами. Углежоги отсиживались в своих норах, время от времени разгребая проход, чтобы не задохнуться.
— Сгинет ведь Еремка-то, — крестился Тихон. — И за какие грехи этакая напасть… Эх, денег бы сейчас. Откупились бы мы от этого адова места, хозяйство б завели, добро бы копить стали.
— Добро, — сквозь зубы сказал Федор. — Кому оно нужно? — Он отрезал пояс, вспорол подкладку. Посверкивая при свете лучинки, посыпались рублевики с улыбающейся Екатериной. — На, бери добро!
Глаза у Федора стали жуткими, черная с проседью борода растрепалась.
Тихон в испуге отпрянул:
— Убивец ты!
— Нет, я покойник и утопленник.
— Врешь. Свят-свят-свят.
— Убил меня Лазарев и утопил на дне Финского залива.
Федор ощерил белые зубы, тихонько захохотал. Тихон попятился к выходу.
— Да ты не бойся, парень, — дернул его за полу Федор. — Выдумал я. Клад в лесу нашел. А говорят, кто найдет клад и не поделит его с добрым человеком, тому деньги не пойдут впрок.
Тихон пододвинулся поближе:
— Я и есть добрый человек.
— Знаю. Считай.
— А они… не в крови?
— Всякая деньга кровью напитана. Считай.
Дрожащими пальцами Тихон отсчитывал серебряные кружочки. Федор сгреб их обратно, засмеялся:
— Рано ты стал о добре помышлять. И откуда у тебя жадность такая?
— Отец всю жизнь копил.
— По тебе не видно.
— Да не вышло у него, — развел руками Тихон. — Мне завещал: «Будешь ходить, Тиша, в шелках да в бархате, ежли волю мою сполнишь, деньги паче жены возлюбишь».
— В железа нас ковать станешь, — кивнул Федор.
— Господь с тобой, да как же я против своих!?
— Пойдешь.
Тихон забеспокоился. Этот черномазый черт разбередил его душу, а потом чуть ли не в предательстве обвинил. Нет, никогда не будут руки Тихона запятнаны кровью, никогда не преступит он заповедей матери, обучившей его святым молитвам. А богатство, а волю заработает он вот этими руками да плечами. Незлобиво поклонившись Федору, Тихон ушел в соседнюю землянку, куда накануне переселил его приказчик.
