Алла полезла в сумку:
– Конфету хочешь?
– Нет! – твердо отказалась Катя. – Конфета, может, отравленная!
– Всего тебе хорошего, Катя! – Алла повернулась и пошла прочь.
Настроение у Аллы стало подавленным. Надо же – дочь, что за невезуха! И дочка умненькая. Красивенькая. Внешне, как говорится, вылитый отец. Во всем виноват проклятый Вострохвостов, именно он! Вот такой неожиданный поворот приняли Аллины мысли: не придумал бы он эту поездку в Калугу, жила бы она себе спокойно и счастливо. Все! Она завязывает с проклятыми марками. Точка и восклицательный знак!
Так впрямую и рубанула Вострохвостову, ошеломив его по понятной причине – он терял небольшой, но постоянный доход. Так и Эдуарду объявила:
– Про марки забудь, видеть их больше не хочу! Пусть лежат себе в шкафу, как лежали сто лет, есть не просят. Мы уже не партнеры по бизнесу. Ты меня перестанешь любить?
– Нет! – четко произнес Эдуард. – С тобой в постели я как в невесомости, при чем тут марки?
– Как в невесомости – это хорошо?
– В космосе – не знаю, не был. А на земле – очень хорошо, отлично!
– Я твою дочь видела… – Алла не умела ничего таить в себе.
– Мировая дочь, верно? – широко улыбнулся Эдуард.
– Мировая! – согласилась Алла.
Эдуард поднял ее на руки:
– Выбрось из головы и думай только про меня, лады, и с песнями?
– Лады! – ответила Алла и снова стала счастливой. – И с песнями!
Жизнь пошла привычная, хорошая жизнь. Однажды Алла прогуляла Фому, вернулась с ним домой, вытерла ему лапы, – Фома был приучен к подобной процедуре, сопротивления не оказывал, одну за другой послушно поднимал все четыре мохнатых лапы, – как вдруг Фома задрал кверху морду и завыл. Протяжно завыл, отчаянно.
У Аллы сдавило сердце: предчувствуя недоброе, она обняла собаку, прижалась к ней:
– Что ты, Фомушка, ну перестань, родной, пожалуйста!
Но эрдель по-прежнему выл, больше того, из его коричневых глаз текли слезы.
Зазвонил телефон. Алла с ужасом глядела на аппарат, который звонил, не унимался. Алла с опаской сняла трубку и услышала то, что боялась услышать. На фирму, где работал Эдуард, был вооруженный налет, и Эдуарда убили. Алла, выронив трубку, опустилась на пол рядом с псом, который все еще изливал свое собачье горе.
Алла осталась жить вдвоем с Фомой. На похоронах, конечно, была. Держалась в сторонке. Народу пришло порядочно. Алла видела издалека жену, теперь уже вдову Эдуарда, и его дочку Катю. Алла подождала, чтобы с кладбища все ушли, все до единого, подошла к холму с лежащими на нем цветами и положила свой один цветок – белую розу. Эдуард если приносил ей цветы, то всегда приносил только один, любил, чтобы тот красовался в вазе в гордом одиночестве.
