– А вам не кажется, Герцог, что некоторые из этих понятий противоположны?
– В том-то и дело.
– И вы считаете, что всем этим наделены?
– Большей частью, – самодовольно ответил Герцог. – Хуже с патриотизмом. О'Двайер толкует, что без него не ступить и шагу. Похоже, надо отождествлять себя со своей территорией, воспринимая нападение на нее как собственную беду. Этим я несколько озадачен, хотя, послушать О'Двайера, трудность невелика. Он легко воспринимает патриотизм как любовь к целой планете.
– Для этого нужна ловкость?
– Да, он не промах, как и сержант. Так вот, вооружившись теми чувствами, о которых я говорил, и закалив свой характер, можно приступить к организации поединка. Вся хитрость в том, что ты оскорблен соперником или лишен неких благ, которыми тот несправедливо располагает. Можно поступить и наоборот: внушить своему сопернику, что ему нанесли обиду или ущемили в правах. Все это довольно заумно, но, по словам О'Двайера, весьма эффективно. Методика хороша не только для организации поединка, но, говоря словами О'Двайера, и для самой настоящей войны, как между отдельными государствами, так и между планетами, причем чем масштабнее столкновение, тем больше убитых. Солдаты воевали с альфацен-таврианами, они знают, что говорят.
– По словам Вертера, земляне победили альфацентавриан, – заметила Железная Орхидея. – Вероятно, в той войне было много убитых. Их воскрешали?
– Нет, наипрелестнейший из цветков. В те времена искусством воскрешения не владели.
– Выходит, смерть навсегда обрывала жизнь?
– Да! – твердым голосом сказал Герцог.
– Как необычно.
– В то время на Земле было слишком много людей.
– Разумное объяснение, – протянула Железная Орхидея.
– К тому же, – продолжил Герцог, – обитатели тех времен и не помышляли о воскрешении. Наоборот, они умножали число убитых. Если кого-то из них убивали, оставшиеся в живых предавались скорби, а чтобы избавиться от этого неприятного чувства, они убивали как можно больше своих противников, понуждая других вкусить те же чувства, и, как следствие, ответить адекватными действиями. И так – без конца.
– Но это неэстетично.
– Согласен. Тем не менее, нам не стоит отказываться от уже сложившегося искусства.
– Убийство – это тоже искусство?
– Так говорит О'Двайер.
– И все-таки странно… – начала Железная Орхидея, но объяснить причину недоумения не успела: в комнату, хрустя яблоком и обнимая за талию раскрашенную девицу, вошел О'Двайер. Едва взглянув на девицу (плод творчества Герцога, как тот успел шепнуть своей гостье), Железная Орхидея скосила глаза на живот О'Двайера, успевший удивительно вырасти (заметим, результат не только чревоугодия, но и праздности).
