Стены в комнате купца были не покрашены, а затянуты бордовой тканью, которая словно впитывала свет светильников. Впитывала и ничего не отдавала.
— Зря смеешься, — толстяк вяло махнул рукой. — Ладно, ты всегда так. Я плАчу, она смеется…
— А что плакать? — Тэм присела в кресло с пухлыми подушками, недавно обтянутыми темно-коричневым плюшем. — Приятно, когда тебя хвалят, особенно от души.
— А разве когда-то было иначе? Говорят, чужая душа — потемки, но когда такая женщина освещает ее своей красотой…
Тэм усмехнулась, потянулась к корзине с фруктами, достала темно-малиновый плод апайлы, спелый, словно готовый вот-вот лопнуть, и сделала крошечный надрез ножиком.
— Меня не только за красоту держат, — она поднесла фрукт к губам и выдавила в рот немного ароматной мякоти.
— Само собой, — купец с тоской проследил, как она слизывает с губы капельку сока, алую, точно капля крови; потом встал и вытащил из-за кресла запечатанную глиняную бутыль. — Так ты точно не будешь пить?
Наемница швырнула пустую шкурку апайлы на плетеную салфетку и устало откинулась на спинку кресла.
— Мы с тобой это уже обсуждали. Ты же не спаиваешь своего телохранителя… Кстати, неплохой мальчик. Говоришь, он у Вольных учился?
— С тобой ему все равно не сравниться.
— Ну, извини… — наемница пожала плечами. — Я и стОю дороже. Хотя, знаешь, с удовольствием пожила бы пару месяцев при монастыре…
— Хочешь, чтобы тебя погонял какой-нибудь отец-настоятель? Так это я тебе и так устроить могу…
— Фу. Опять ты со своими сальными шуточками. Прошло уже четыре года, а ты… Дай сюда бутыль. Не стоит мыть вином стол.
Она наполнила бокал Реддера.
— Меня переучивать поздно.
— Брось. Учиться никогда не поздно.
— Поздно, поздно… Я старый толстый похабник. Была одна женщина, которая могла меня изменить, но она ушла, и мне…
— Не замечала, что ты чему-то учился, пока я у тебя служила.
— Говоришь, никогда не поздно? — купец осушил бокал, словно там была родниковая вода. — Мое предложение все еще в силе.
— Что поделать. Ты опоздал, причем буквально на несколько дней. Обидно, понимаю…
— Ну, так давай я тебя перекуплю.
— И что ты будешь делать с Харником? Выгонишь?
— Само собой, зачем мне двое? Кроме тебя, мне никто не нужен.
— Зачем двое? На развод… — Тэм покачала головой. — Ничего не выйдет. Ты знаешь мои правила. Я не расторгаю договор, пока его не нарушил наниматель.
— За это я тебя и уважаю, — купец поднял кубок, словно провозглашал тост. — И сколько ты теперь стоишь?
