Чувствуя приступ тошноты, Нат подошел к окну и посмотрел вдаль на прилегающие к маленькому садовому участку поля.
Снаружи было очень холодно — земля казалась промерзшей до черноты. Это был не белый мороз, сверкающий снегом в утреннем солнце, а черный лютый холод, который приносит с собой восточный ветер. Море, еще более суровое из-за прилива, покрытое белыми шапками пены, грубо гнало волны к берегу. Кругом не было видно ни одной птицы. Воробьи не чирикали в кустах изгороди над калиткой, дрозды не скакали по траве, выклевывая червячков. Ни звука не доносилось снаружи — только шум ветра и моря.
Нат закрыл окно в детской и прошел через коридор в свою спальню. Жена сидела на кровати, старший ребенок спал за ее спиной, младший сидел у нее на коленях с перевязанной головой. Шторы плотно закрывали окно, горели свечи. В их желтом свете лицо ее казалось неестественно ярким. Она сделала ему знак молчать.
— Он сейчас спит, — прошептала она. — Только что уснул. Что-то его укололо, на виске около глаза была кровь. Джилл сказала, что это птицы. Она говорит, что когда она проснулась, комната была полна птиц.
Жена взглянула на Ната, ища на его лице подтверждения своим словам. Она выглядела напуганной, растерянной, и ему не хотелось показывать ей, что он тоже взволнован, почти ошеломлен событиями нескольких последних часов.
— Там повсюду лежат птицы., - тихо сказал он. — Мертвые птицы, штук пятьдесят. Малиновки, воробьи — разные мелкие птицы из нашей местности. Они все как будто с ума посходили от этого восточного ветра. — Он сел на кровать рядом с женой и взял ее за руку. — Это от погоды, — сказал он. — Она, наверное, на них очень действует. Может быть, это птицы даже не с нашей фермы, а откуда-то из глубины.
— Но Нат, — прошептала она, — ведь погода изменилась только этой ночью. Еще нет снега, и они не могли страдать от голода. На полях достаточно корма.
— Я же тебе говорю, что это из-за погоды, а ты не веришь, — повторил Нат.
Лицо его тоже было напряженным и усталым. Какое го время они смотрели друг на друга, не говоря ни слова.
— Я пойду вниз и заварю чай, — сказал он.
Вид кухни немного успокоил его. Чашки и блюдца, аккуратно выстроенные на полках кухонного шкафа, стол, стулья, клубок с вязаньем жены на плетеном кресле, детские игрушки на стоящей в углу тумбочке — как будто не было только что этих ужасных событий.
Он опустился на корточки перед печью, выгреб старую золу и разжег огонь. Горящие поленья создавали ощущение уюта и безопасности, а кипящий чайник и фарфоровый кувшинчик для заварки дополняли привычную обстановку. Он выпил чаю и отнес такую же чашку жене. Потом вымыл посуду и, одев сапоги, открыл заднюю дверь.
